Отец моего жениха - стр. 21
Отрываю взгляд от ее груди и сосредотачиваюсь на глазах:
- Поведай нам, Юля, за что ты привлекалась к административной ответственности. Дважды, если я не ошибаюсь.
Тишина за столом становится напряженной, Снежана охает, картинно прикрывая рот ладонью, рязанка растерянно хлопает глазами, а Дима хмурится, заставляя на секунду ощутить себя главным злодеем вечера.
Вот только злодей здесь не я, а потому, не сводя с побледневшей Юли взгляда, повторяю:
- Рассказывай, Юля. Я жду.
Тонкая шея дергается, выдавая нервозность хозяйки, и тут в разговор неожиданно вступает Снежана:
- Мой муж прав, Юля. Ты не имеешь права утаивать от нас такую информацию. Мы уважаемая семья в Москве, и не можем позволить портить нам репутацию.
Мне с трудом удается подавить смех. Послушать, так сама Снежана непогрешимая белая кость. Будто не ее охранники еще лет пять назад выносили из столичных клубов в невменяемом состоянии, и будто не ее интернет-СМИ обвиняли в педофилии, когда она стала появляться на публике с парнями вдвое ее младше. Я еще Володю просил посодействовать, чтобы эту статью убрать, потому что она выла в трубку белугой.
Но сейчас я предпочитаю отмолчаться и даже не заострять внимание на том, что Снежана назвала меня своим мужем, потому что цель этого вечера - вывести на чистую воду рязанку.
Юля распрямляет плечи и смешно морщит нос, словно хочет чихнуть или расплакаться. Надеюсь, что до слез не дойдет, потому что я их не выношу. Следом на ее лице проступает выражение уязвленного достоинства, но голос звучит ровно и спокойно.
- Я действительно привлекалась к административной ответственности. Дважды, - с вызовом смотрит на меня. - Но я ни о чем не жалею и не стыжусь этого. У нас в Рязани есть магазин «Шестерочка». Так вот однажды при мне пытались задержать бабушку-пенсионерку за то, что она украла половинку хлеба. А у нее пенсия маленькая, понимаете, ей кушать не на что, - тут она кривится, словно ей больно, и я, кажется, кривлюсь вместе с ней. - Сын пьет, денег клянчит, она на квартплату еле наскребает. Я стала полицию умолять, чтобы разрешили за нее заплатить, а ее чтобы отпустили. Но они не разрешили и не отпустили, и за это я обозвала их бессердечными козлами. Это первое правонарушение. А потом я устроила возле ментовки одиночный пикет, и это стало вторым правонарушением, потому что мне не было восемнадцати. Могли, кстати, и уголовку дать, - произносит с гордостью. - Про меня тогда в газете «Огни Рязани» написали, с бабушки благодаря этому обвинения сняли. Такая история.
Рязаночка раскраснелась, дышит тяжело, тонкие пальцы дрожат. Дима рот раскрыл и смотрит на нее с восхищением, Снежана залпом осушает бокал вина за тридцать тысяч, а я чувствую себя не только полным идиотом, но еще и зажравшейся скотиной. Снова уложила меня на лопатки, чертова рязаночка.