Отец моего парня - стр. 81
И было бы смешно, не будь так грустно. Дмитрий Петрович вырубил парня одним ударом по его крысиной морде, но факт остался фактом: он был ранен. А я в тот момент едва не потеряла сознание, потому как не понимала, насколько все плохо.
***
Я помню, как, захлебываясь слезами, барабанила кулаками по стеклу, просила мужчину разблокировать дверь. Пространство вокруг стало двумерным, пульсировало. Видимо, от адреналина события происходили слишком быстро. Как в тумане. Будто и вовсе не со мной.
— Открой же ее наконец! — прокричала, а мир вокруг будто растворялся. Я вообще слабо что-то воспринимала. Только порез и алое пятно, которое становилось все больше и больше.
Кажется, Дмитрий Петрович что-то говорил, но я не слышала звука его голоса. Сердце билось громче, кровь слишком шумно циркулировала, пульс отдавал битами в самый мозг. Но зато я заметила, как он порылся в кармане брюк и, достав, наконец, гребаные ключи, распахнул чертову дверцу.
— М-а-ш-а, — я буквально выпала из авто, с трудом удерживая равновесие за дверцу. Мои руки тряслись, когда я оказалась рядом, внимательно осматривая порез. — Ты меня слышишь? Ничего страшного не произошло.
Кровь не останавливалась, ее становилось все больше и больше. У меня началась самая настоящая паника, но все равно сообразила оторвать лоскут с подола платья и обвязать им талию мужчины.
— А вот теперь страшно! — возмутился он. — Ты же почти голая! Нет, нормально? Тут мужиков полный двор!
— Это все из-за меня… Все из-за меня… — шептала я себе под нос, даже не осознавая этого. — Боже, я ведь даже не сообразила вызвать полицию! Что за дура?
Он с немалым усилием поднял мое лицо вверх, заставляя встретиться взглядами. Хотела бы я знать, о чем думал Дмитрий Петрович в тот момент: осуждал, презирал, ненавидел? Но он плыл, как при катаракте. С трудом даже силуэт улавливался.
— Золотце, а ну-ка успокойся, а? — мягко прошептал он, каким-то волшебством собрав в русских буквах всю заботу и нежность целого мира. Странно, но от этого мне стало еще хуже. И тогда Дмитрий Петрович прижал меня к себе, укутывая в свои объятия. Я боялась касаться его, чтобы не сделать больно, но позволила себе зарыться носом в шею. И только потом поняла, что была ведь накрашена. Причем очень ярко.
— Я испортила твое «Армани», — простонала.
— Тебе можно, — усмехнулся он, и я почувствовала массивную ладонь на своем затылке, а губы на лбу. — Испугалась, да? — проговорил он бархатно. — Пчелка, я в девяностые рос и начинал с самого низа... К тому же, областной чемпион по боксу в свое время. Уж поверь, за свою девушку постоять могу. Было бы из-за чего переживать. Пфф!