Отец моего парня - стр. 28
— Не дуться? — ахнула я от его наглости. — Вы мне не на ногу в автобусе наступили, Дмитрий Петрович!
— Не «вы», а «ты», — как снег на голову сморозил он. Я даже дышать престала. Он вдруг поднял голову и посмотрел на меня со всей серьезностью, будто желая видеть мою реакцию на свои дальнейшие слова. — И меня зовут Дима. Ди-ма. Пора бы тебя переходить в этот ранг.
Меня аж передернуло. Настолько неожиданно это звучало.
— Дмитрий Петрович, — демонстративно отчеканила я, с коварной улыбкой проследив за тем, как он сжал зубы и вытянул губы в тонкую линию. — Давайте я вас никак не буду называть, а? Надеюсь, больше не свидимся. Даже нет, не так… Не надеюсь, а молиться об этом буду. Даже свечку вам схожу за здравие поставлю.
— Упертая, — хмыкнул он себе, а затем снова елейно заговорил: — Так вот… О заглаживании вины…
— Не надо мне ничего заглаживать и сглаживать! И гладить меня вообще больше вам не надо, пожалуйста! — воскликнула я.
— Предлагаю временное перемирие, — несмотря ни на что, закончил свою «глубокую» мысль мужчина, и я вопросительно подняла бровь. Надеясь, что данное «перемирие» будет заключаться в том, что общение наше сойдет к нулю без взаимных обид. А он как сморозит: — Я тебя девственности лишать не буду. Сегодня. Не комильфо как-то здесь. Если честно, общага твоя – дикий мрак. Врагу не пожелаешь. Был я в притоне бомжей на днях с визитом, так там-то поприятнее будет.
— Многообещающе, — истерически засмеялась я. Намеренно упуская из внимания его посягательства на святое! Пусть наивный депутат думает, что притон бомжей сам по себе лучше нашей общаги, а не к приезду официальных лиц, ага. — То есть то, что это будете вы – вопрос решенный, да?
Дмитрий Петрович от меня отмахнулся и продолжил, как ни в чем не бывало:
— Ты девушка у нас прекрасная во всех отношениях и достойна всего самого лучшего. Я тебе организую все по высшему разряду. Можешь даже предпочтения мне свои записать. Лучше СМС-кой. Можешь даже ссылки покидать, — продолжил удивлять меня это индивидуум. Мои глаза все расширялись и расширялись, пока роговица печь не начала. — Но… тяжело мне, пойми. Хочу тебя, не могу прямо. С ума уже схожу.
— Очень вам сочувствую, — демонстративно неискренне и с улыбкой выдохнула ему. — Ничем помочь не могу.
— Вот тут ты не права, пчелка. Можешь как раз, — не переставал удивлять меня тот. А затем просто взял и положил мою руку на свой пах. Мужчина сдавленно зашипел, а я снова покрылась румянцем. Потому как Дмитрий Петрович не потрудился кое-что очень твердое в штаны спрятать. — Видишь? Проблема серьезная… Требуешь немедленного вмешательства!