Отец моего парня - стр. 18
— Не свистите, — крикнула я ему вслед обиженно. Даже агрессивно. И, черт пойми, почему. Ведь правильно поступил. Как я и хотела! Молодец. И все равно было не по себе… — Денег не будет…
— Ха! — саркастично хмыкнул мужчина. — А сейчас их куры не клюют, да, Машунь?
— «Машунь», — передразнила его я. Затем села на низкий холодильник, сложила руки на груди и угрюмо уставилась под ноги. Настроение почему-то испортилось окончательно. — Я Маша. Ма-ша, понимаете?
— Не нравится, да? — участливо спросил тот.
Почему-то воду Дмитрий Петрович так и не включил. Что вообще в комнате тогда делал?
— Не нравится, — соврала я. Из его уст мое имя звучало по-особенному. Как что-то безумно дорогое, ценное и трепетное. Я не хотела об этом думать, но всегда мурашки по телу разбегались.
— Тогда будешь рыбкой, — продолжил свою глупую дискуссию мужчина. Я прямо опешила.
— Чего это?! — ахнула, ерзая на месте от странного нахлынувшего жара.
— Потому что, когда удивляешься, у тебя глаза такие огромные. На пол-лица. И голубые. Аж дух захватывает, — серьезно заговорил мужчина, а я так и прилипла к месту.
Теперь уж дух перехватило у меня от его слов. Но я заставила себя прочистить горло и как можно спокойнее прошептать:
— Это оскорбление. Мне не нравится. Лучше просто – Маша. Как раньше.
— Как раньше… Как раньше уже не получится, — хмыкнул Дмитрий Петрович, и мне показалось, словно эти слова наполнены двойным смыслом больше, чем первые. И прежде чем я успела очухаться, он снова заговорил. — Тогда… Пчелка!
— А это еще за что? Потому что я сплю с игрушкой пчелой, да? — догадалась и отряхнулась, лишь когда услышала пронзительный смех из ванны. Такой, что во рту все пересохло, а коленки позорно задрожали. — То есть она просто на кровати лежит... Не сплю я с игрушками, понятно?!
— Ага, ясненько, — подметил мужчина, и я нахмурилась. Потому что вода так и не включилась! — Нет, пчелка, потому, что у тебя жало очень выдающееся. И, предрекая твои последующие вопросы, отвечу сразу: и переднее, и заднее. Какое больше? Определиться не могу.
Он говорил будничным офисным тоном, но такие вещи, которые совершенно не стоит говорить девушке сына. Хоть и бывшей! Меня должно было это возмутить. Просто обязано… Но почему тогда сердце в груди забилось быстрее, а настроение чуть улучшилось?
Нет, я совершенно точно была ненормальная!
— А еще, — не унимался шутник. Я ведь все еще надеялась, что это просто странный подвид раздражающего юмора. Кто-то воск на тело капает, а кому-то в уши подобные «милости» льют. — Ты слишком деятельная. Моргнуть не успеешь, а ты что-то натворила.