Отдай свое сердце! - стр. 14
– А зачем покойнику айфон? – оскалился Купоросов в мерзкой улыбочке и, помахивая бритвой, направился к Генке.
Внезапно в руках у Самокатова по-явился… автомат. Удивляться было некогда. Генка передернул затвор и – тра-та-та-та-та-та-та-та… в директора. Самокатов буквально изрешетил Купоросова. А тому хоть бы хны.
– Ха-ха-ха! – хохотал Купоросов. – Меня так просто не убьешь, дружок. Меня вот как можно убить… – И, резко взмахнув бритвой, директор перерезал себе горло. Послышался булькающий звук, и из горла Купоросова хлынула… нет, не кровь, а зеленая жидкость, типа зеленки.
Ужас сковал Самокатова. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни языком. Как сквозь вату, он услышал слова Курочкиной:
– Агафон Евлампиевич, достаньте мне его сердце.
– Позвольте, я достану, – вызвалась Нестерова.
Генка почувствовал, как ледяные пальцы учительницы вошли в его грудь, словно в воду, и обхватили сердце, будто клещами…
– Прошу, Ритуля, – сказала Екатерина Васильевна.
И вот уже трепещущее Генкино сердце лежало на ладонях у Курочкиной.
Все поплыло у Самокатова перед глазами и под ногами. И он… проснулся.
Самокатов сидел у себя дома в кресле. Губа болела. Подскочив к зеркалу, Генка увидел, что она распухла от укуса. Именно от укуса, потому что на губе ясно виднелись следы зубов. «Чьих зубов?» – спросил себя Самокатов. Либо он сам прикусил губу во сне. Либо… Либо это сделала Курочкина. Но тогда это был никакой не сон. Как же не сон, если он проснулся. «Спокойно, парень, – сказал себе Генка. – Надо разобраться».
И Самокатов принялся в очередной раз разбираться.
Значит, так. Утром он пошел в школу. Из школы они с Максом поехали на Фарфоровскую. С Фарфоровской – отправились на собачье кладбище. Оттуда Генка начал слежку за типом в черном, и тот привел его в квартиру Красавцевой. Затем пришел Горох, придумал фишку с минированием дома и звякнул в полицию. Потом они хотели лезть в квартиру, но Макс наткнулся на полицейского, и в квартиру полез один Генка… Ну и с какого момента начинается сон?.. Вот как узнать?
Самокатов осенило: да у дяди Феди спросить!
Генка помчался на улицу. Дворник подметал двор.
– Здрасьте, дядь Федь, – поздоровался Самокатов.
– Да уж здоровкались сегодня, – по своему обыкновению проворчал дядя Федя.
«Ага-а, – понял Генка, – значит, разговор с дворником – не сон. Идем дальше…»
– Дядя Федь, а вы не знаете, кто в сто тринадцатой квартире живет?
– Так ты ж, паря, меня об этом уже спрашивал.
– Когда?
– Да минут двадцать назад.
– Ой, а я и забыл… Ну ладно, дядь Федь, не буду вам мешать.
Самокатов вернулся к себе. «Двадцать минут… двадцать минут…» – стучало у него в голове. Выходит, после разговора с дворником он пришел домой, бухнулся в кресло и незаметно для себя уснул. И все, что было потом – приход Макса, звонок в полицию и так далее, вплоть до того момента, когда Нестерова вынула из Генкиной груди сердце, – был сон…