Отдать душу - стр. 9

– Слушай, а если еще посмотреть?

– Где? – зло сверкнул в меня глазами брат. – Весь дом кверху дном перевернули.

– А здесь? На кухне? Ведь не смотрели.

– А где тут смотреть?

– Да вон хоть в том ящике. Чего в нем?

– А я почем знаю? Тут не я, а Галка хозяйничает.

Я вытянул из-под стола ящик, поковырялся и открыл его. В ящике лежала потрясающая статуэтка. Старичок в метр высотой смотрел пристально, с хитрецой. Я поставил старичка на стол, оглядел с ног до головы тонкую работу неизвестного мастера: миниатюрную фигурку, смешливое старческое лицо, длинную жидкую бороденку. Я постучал статуэтку по лбу – вроде деревянный.

– Это из чего? – спросил я Мишку. – Из дерева?

– Сам ты из дерева! – Старичок пошевелился, разминая конечности, и сел на край стола, свесив ноги. – А я из плоти и крови, вот.

Мы с Мишкой застыли, не сводя глаз со «статуэтки», а дед потупил глазки:

– Ну, чего смотрите? Домовых не видали? – зло спросил он.

– Ты… Вы домовой? – пробормотал мой брат. – Мой собственный домовой? А почему я про тебя не знал ничего?

– А ты интересовался? – ухмыльнулся старикан. – И потом, пока во мне нужды нет, я не показываюсь принципиально.

– А сейчас что, нужда появилась? – заинтересовался я.

– А то, я слыхал, беда у вас, друг в колодезь провалился, а вытащить не могете. Так?

– Так, – нахмурился Мишка.

– Ну а раз так, то айда за мной. Знаю я, где веревка лежит добрая. – Старичок спрыгнул со стола и поковылял к двери.

Когда мы втроем подошли к колодцу, оттуда доносилось пьяное пение:

Васька похихикал, смолк, а потом опять запел, но теперь уже тонким пронзительным голосом:

– Василь, кончай свои песнопения, – оборвал я пьяного пошляка, кидая в колодец конец веревки. – Держи канат, тягать тебя будем.

– Дер-ик-ржу, – сообщил Васька своим обычным хриплым голосом.

– Тянем, – сообщил я и потянул на себя веревку.

Мишка и мелкий дедок принялись мне помогать.

– Ты как там? – спросил Мишка, когда мы вытянули полтора метра веревки.

– Хорошо-о-о-о! – донеслось из колодца, потом раздался всплеск и сердитое ворчание, из которого я расслышал только «твою мать».

– А ну-ка тяните, – приказал я.

Старик и Мишка быстро выдернули из колодца оборванную веревку.

– «Добрая веревка», – передразнил Мишка старика. – «Знаю, где лежит», тьфу! Да она ж гнилая.

– И на старухе бывает прореха, – поведал домовой. – Ты бы, Мишань, не серчал, а накатил бы граммов эдак сто. Может, и еще про каку веревку вспомню.