Отцы - стр. 15
Однако же потерь избежать не удалось. Четырехлетняя ты стала терзать бабушку проклятыми вопросами:
– Бабушка, а кто эти носатые люди, которых показывают по телевизору?
– Евреи? – догадалась бабушка.
– Они очень смешные, глупые, и у них огромный рот, – продолжала уточнять девочка.
– Тогда не евреи.
После долгого разбирательства выяснилось, что смешные носатые люди с огромным ртом, которые вытеснили на время из твоих фантазий даже червей, змей и насекомых, – это куклы.
Ты пыталась возражать в том смысле, что это не могут быть куклы. Куклы в твоем представлении были гладкие, сладкие, аккуратные и оттого противные. Но постепенно нам удалось объяснить тебе, что куклы бывают и смешными, и симпатичными, как люди, и что живут куклы в кукольном театре.
– Возьми меня туда, – велела мне ты.
И я обещал повести тебя в кукольный театр, и рассчитывал на благодарность в ответ на мое обещание. Благодарности ждать пришлось недолго. Накануне похода в театр я сидел дома и читал книжку. Ты вошла ко мне в комнату с чайной ложечкой в руках. Шла осторожно, чтоб не рассыпать содержимое ложечки, и говорила умильным голосом.
– Папочка, я так тебя люблю за то, что ты возьмешь меня в кукольный театр. И вот я принесла тебе в ложечке сахарок, чтоб тебе было сладко. Открой ротик, я угощу тебя сахарком.
– Спасибо Варенька, но я не ем сахар, особенно просто так вот из ложки.
– Папочка, я так старалась, мама не хотела давать мне сахарок для тебя, но я стащила для тебя сахарок, чтоб тебе было сладко. Открой, пожалуйста, ротик.
Отцовское сердце растаяло, я раскрыл рот, ты сунула мне в рот чайную ложку и, как только я проглотил содержимое ложки, захлопала в ладоши и понеслась скакать кругами по комнате с гиканьем:
– Это соль! Получилось! Это соль! Солено тебе?
На следующий день утром тебя одели в белую блузку, длинную юбку, белые гольфы и новые сандалии. Ты покрутилась перед зеркалом и сказала, что красавица.
Мы подъехали к театру, располагавшемуся в глубине Таганского парка, и, чинно взявшись за руки, пошли по аллеям. Я чувствовал себя вполне таким счастливым отцом семейства, небезосновательно гордящимся красотою и воспитанностью детей. Вася учил тебя жевать жвачку, двадцать раз повторяя:
– Ты поняла, Варик, жевать можно, а глотать нельзя.
– Зачем тогда жевать? – резонерствовала ты, а я еще больше от этого гордился воспитанностью детей.
Накануне прошел дождь. На аллеях были лужи. Мы совсем почти уж подошли ко входу в театр, как вдруг ты вырвала руку, бросилась в самую глубокую лужу, презирая чистоту белых гольфов и новизну сандалий, запустила в лужу руку по самое запястье, презирая чистоту белых манжет, и торжественно извлекла из лужи огромного дождевого червяка.