Отцы-пустынники смеются - стр. 1
Книга подготовлена на основе издания:
Piero Gribaudi "Bons mots et fasceties des pères du desert", O.E.I.L., Paris.
Перевод с французского и обработка: о. Анри Мартен
Редактор:Михаил Ермолаев
Художник:Наталья Шолохова
Макет обложки:Глеб Тржемецкий
ЧАСТЬ I
«Все пути человека чисты в его глазах…»
Притч 16, 2
Некий мудрец века сего пришел к старцу. Увидев, что у того нет ничего, кроме Библии, он подарил ему свой собственный библейский комментарий. Через год он снова пришел к старцу и спросил:
– Отче, помогла ли тебе моя книга лучше понимать Библию?
– Напротив, – отвечал старец, – мне пришлось обращаться к Библии, чтобы понимать твою книгу.
Один молодой монах спросил у старца:
– Отче, должен ли я теперь полностью отречься от мира?
– Не беспокойся, – отвечал старец, – если твоя жизнь действительно будет христианской, мир немедленно сам от тебя отречется.
Один молодой монах мыл листья салата. К нему подошел другой монах и, желая испытать его, спросил:
– Можешь ли ты повторить, что говорил старец в проповеди сегодня утром?
– Я не помню, – признался молодой монах.
– Для чего же ты слушал проповедь, если ты уже ее не помнишь?
– Погляди, брат: вода моет салат, но не остается на его листьях. Салат, тем не менее, становится совершенно чистым.
Молодой монах прервал старца, читавшего свою проповедь с папирусного свитка:
– Отче, как ты хочешь, чтобы мы запомнили то, о чем ты проповедуешь? Ведь ты сам это читаешь, чтобы вспомнить.
Был в Александрии один епископ, который предпочитал учебу своему пастырскому служению. К нему пришел однажды некий старец за советом, но секретарь епископа ему сказал:
– Отче, прости, епископ не может тебя принять, он учится.
– Не очень-то приятно иметь епископа, не закончившего обучения, – отвечал старец.
К старцу пришли несколько отцов-пустынников и рассказали, что один из собратьев слишком удалился на юг Скитской пустыни и был там съеден каннибалами. Старец, чтобы утешить их в скорби, заключил:
– По крайней мере, таким образом эти несчастные дикари впервые вкусили нечто от нашей святой религии.
Один брат, оставивший мир, чтобы укрыться в пустыне, получил от своей семьи следующее послание: «Не гоняйся за невозможным, возвращайся домой. Единственное подлинное благо – это семья».
На обратной стороне послания была, однако, приписка:
«Когда решишь возвращаться, предупреди нас заранее, потому что мы сдали твою комнату».
Некий мудрец века сего посетил однажды авву Зенона.
– Отче, – спросил он, – можешь ли ты сказать мне, что такое философ?
– Философ – это слепец, который ищет в темной комнате черную кошку, когда ее там нет, – отвечал старец.
– А кто же тогда богослов?
– Богослов это то же самое, но иногда он находит кошку…
Жил в Александрии один очень богатый человек, который каждый день молился Богу об облегчении жизни бедняков. Узнав об этом, авва Макарий послал ему сказать: «Я хотел бы обладать всем твоим состоянием».
Изумленный богач послал к нему одного из своих слуг спросить, что бы тот стал делать с таким богатством? Авва Макарий сказал:
– Передай своему хозяину, что я немедленно исполнил бы его молитву.
До того, как стать монахом, авва Лонгин работал в мастерской корзинщика. Каждый день он должен был сплетать по пятнадцать корзин. Однажды, работая весьма усердно, он сплел целых двадцать корзин.
– Разве мне не полагается дополнительной платы за эти корзины? – спросил он хозяина.
– Да, – отвечал хозяин, – но ты ведь знаешь, что говорится в Библии: «В поте лица твоего будешь добывать хлеб свой».
– Нигде, однако, не говорится, что я должен также добывать и твой! – возразил Лонгин.
Авва Филимон обнаружил однажды, глядя на весело играющих на деревенской площади мальчишек, что весьма недалеко еще продвинулся по пути совершенства. Он спросил их:
– Во что вы играете?
– Мы играем, кто больше всех соврет.
– Ох, – сказал старец, – в мое время не играли в такие игры!
– Молодец, отче, ты выиграл! – закричали хором ребята.
Авва Иоанн говорил:
– Не то, что мы едим, нас питает, но то, что мы перевариваем. Не то, что мы зарабатываем, нас обогащает, но то, что мы раздаем. Не та вера, которую мы исповедуем, нас освящает, но та, которую мы воплощаем в жизнь.