Отчий дом - стр. 42
– Извольте послушать! Оказывается, что мы владеем имением не на правах собственников и не имеем права продавать землю без разрешения этих дураков!
Когда Павел Николаевич снова вышел на крыльцо, мужики с ропотом уходили со двора.
– Почему они ушли? – удивился он.
– Я их выгнал…
– Кто тебя просил вмешиваться?
Павел Николаевич послал Ивана Кудряшёва вдогонку:
– Пусть выберут двоих поумнее, а ты проведи их ко мне в кабинет.
Иван Кудряшёв радостно побежал к воротам. Он, конечно, был на стороне мужиков и подмигнул им, когда барин упомянул про курицу: ловко, дескать, дураков обходит!
Привел Иван двух выборных стариков. Павел Николаевич думал, что они достаточно уже вразумлены по части частной собственности и вдруг опять то же самое:
– Мы этими лугами еще при твоем отце владели…
– Да не владели, а имели в аренде!
– Косили то есть. Сколь поту своего на них пролили. Надо решить по совести. Мы, хрестьяне, давно вам свое отработали и на такую, скажем, сумму, что не грех и нас уважить, а ты – Ягору Курносову! Да ты опомнись!..
– Так и знай: не владеть этими лугами Ягору Курносову!
Итак, ничего не выходит. Точно не в одной стране и не под одним законом живут. Точно и Богам разным молятся. Переговоры оборвались, а Никудышевка волновалась и галдела. Егор Курносов ночью к господам приехал. Днем боялся: грозили изуродовать. Павел Николаевич продажу затормозил: не то непонятный страх, не то передовой образ мыслей, не то отрыжка народничества мешали ему продать луга Егору Курносову. Тянул-тянул, и опять луга остались за прежними арендаторами. Но пока это свершилось, две неприятных истории уголовного характера стряслись. В день храмового праздника из-за этих лугов пьяные никудышевцы с пьяными сурскими жестоко подрались на принципиальной почве, и двоих в земскую больницу на операцию увезли, а ночью в тот же день Егора Курносова мертвым нашли на дороге в Никудышевку…
Павел Николаевич, встретив Елевферия Митрофановича, похлопал его по плечу и сказал:
– А хорошую схему вы начертали тогда относительно двух дорог и перекрестка!
Мужики же, как никудышевские, так и сурские, еще сильнее убедились, что земля – Божья, а не помещичья и что «все мы у Господа Бога – арендаторы»…
– Не посмел продать-то.
И все «курицу» вспоминали:
– Ловко он: вы, байт, продавайте без моего разрешения свою курицу, а я без вашего разрешения луга продам!
– Их только послушай – они наскажут!
– Закон, байт, такой!
– А кто эти законы пишет? Сами же они, господа. Может, и вправду так написали: мужику – курица, а барину – земля!
Мужики притихли, а в отчем доме из-за этих лугов своя принципиальная грызня началась: кто – за мужиков, кто – против них. Всю русскую историю на ноги поставили, философию права по косточкам разобрали – и Павел Николаевич с матерью эксплуататорами народа оказались.