Отчий дом - стр. 107
И Никита доволен: знает, что с ним старая барыня поедет. Давно на козлах не сидел. Шутит на кухне с бабами:
– Троечкой поправлю, на козлах поцарствую, а то мозоль моя на энтом месте больно чешется, так размять ее надо.
С большим шумом выехала старая барыня навстречу Гришеньки. До моста все провожали, а ребята в экипаже ехали. Тут долго расставались, целовались, платками махали друг другу, а деревенские посматривали и посмеивались над Никитой: шляпу с пером старая барыня велела ему надеть. Долго упирался Никита, а пришлось надеть.
– Микита! Ты ровно Иван-царевич!
В Симбирск накануне пятнадцатого приехали. Весь город в яблочном да вишневом цвету потонул. Красота неописуемая. Точно в раю.
– Эх, дух какой хороший от города, – сказал Никита, подвязывая колокольчики, и сравнение подыскал: – Точно и не город, а барыня душистая!
Под горами Волга сверкала, разлившись вширь версты на три. Веселая кутерьма у пристаней гудела. А на горах, по садам уже соловушки зажаривали…
И у Анны Михайловны, и у Сашеньки на глазах слезки: одна от радости, другая от восторга плачут через улыбку, застывшую на лице.
– Где, ваше сиятельство, остановимся?
– Поезжай в «Дворянские номера». Знаешь?
– Знам, знам, найдем.
Остановился, с козел спрыгнул. Вскинула глаза Сашенька на дом и спрашивает:
– А зачем ты нас в баню привез?
Дураком обозвала старая барыня Никиту: к «Дворянским баням» подвез!
– Дальше! Вон там, где извозчики стоят!
Сняли большой номер с балконом на Волгу и долго любовались вознесенными над цветущим садом огоньками на реке и на пароходах и баржах, слушали вздохи буксирных и тревожную стукотню легких пароходов, заунывные свистки и врывающиеся в эти звуки соловьиные вскрики, приносимые ветерком из цветущих садов. Боже, как прекрасен Симбирск в майскую пору! Одуряющий аромат цветущей сирени, черемухи, ландышей, яблонь, груш, вишен. А с берегового «Венца» уже доносится оркестровая музыка…
Сколько счастья и радости разлито в весенней природе! Не хочется уходить с балкона. А встать надо раненько: завтра четыре парохода сверху, а на котором едет Гришенька – неизвестно. Два – в семь утра, два – вечером в 6 и 10 часов.
Улеглись, а не спится: соловьи мешают спать Сашеньке, радость ожидаемой встречи с сыном – Анне Михайловне.
Не дается в руки счастье, когда люди ловят его. Вот не гадали не чаяли, а оно влетело и двадцать пять тысяч бросило. А тут ждали, ловили, а одно огорчение и слезы…
В пять утра поднялись и весь день пароходы встречали. Даже и обедали на пристанях: не ехать же на горы, в город, чтобы через час снова к Волге сползать? И гор Анна Михайловна боится, да и опоздать недолго.