Отчим. Эта девочка только моя - стр. 4
– Прошу вас.
– О чём? – озадачилась я на подобные слова.
Заодно отметила про себя, что в отличие от сидящего рядом в её словах не слышалось никакого акцента.
– Ты должна была это сказать. И не забыть про воду, – послышалось от ещё одной гостьи, что сидела на соседнем диване.
На её лице тоже царило высокомерное выражение, а карие глаза смотрели на меня со скукой. Рукой она медленно поглаживала свой внушительный животик, будто намеренно привлекала внимание всех к своему положению. И я едва не скривилась на такое видимое проявление самолюбия.
– Простите, исправлюсь. А про воду я не забыла, просто побоялась уронить оба подноса. Чуть позже обязательно всё принесу, – протянула я и ей порцию напитка, задвигая вглубь сознания рвущиеся на волю ответные замечания.
Та брезгливо кривиться не перестала. Как и остальные. Их снисходительные взгляды раздражающей щекоткой прошлись по моему позвоночнику, отчего я едва сдержала желание выпрямиться и уйти. Пусть скажут спасибо, что я вообще им что-то подала и ничего не пролила ни на кого.
– Глава вашей семьи, смотрю, тоже задерживается, – послышалось от, наконец, потерявшего ко мне интерес старшего из Караджа.
– Он прибудет с минуты на минуту, – заверила мама.
Ответом ей стали недовольно поджатые губы и презрение в глазах старика. А я опять вспомнила все слухи, что гуляли вокруг этой семьи. Почему-то в этот самый момент мне показалось, что этот человек и впрямь способен совершить нечто злодейское и противозаконное. Вот и постаралась больше на него не смотреть, продолжив раздавать горький напиток другим членам их семьи под новое гробовое молчание.
На подносе осталось всего три чашки, а на диване – один мужчина, к которому я ещё не подходила, когда за спиной вдруг послышалось мрачное и грубое:
– Что здесь происходит?
Так неожиданно и громко, что только взятая в руки чашка едва не выпала из моих рук. Перехватила её лишь в последний момент. Крепко сжала в своих пальцах, да так и замерла, глядя в тёмно-карие глаза того, кому предстояло её отдать. Он, кстати, был очень даже хорош собой. Тёмную внешность и смуглую кожу оттеняла белая рубашка, заправленная в светло-серые брюки, пиджак на нём отсутствовал, позволяя в полной мере оценить ширину крепких плеч. А ещё у него единственного на губах царила одобрительная усмешка в мой адрес. Она же отражалась в чёрных, как ночь, глазах. Но едва ли я обратила на это должное внимание, чувствуя, как меня с головой накрывает паникой.
Нет, я не боялась Касьяна Брониславовича, своего отчима, как можно было подумать. Я вообще с ним особо не общалась. Но однажды я неудачно застукала его за не самым невинным занятием, и с тех пор никак не могла перебороть в себе смущение. Стоило нам столкнуться где-то и память тут же воспроизводила момент, как его, стоя на коленях, ублажает какая-то блондинка в красном мини, и оба не думают скрываться от свидетелей этого разврата. Какое уж тут нормальное общение, после такого?