Отчаянный корпус - стр. 19
– Подойди ближе, дитя мое, – ласково проговорила императрица в ответ на церемонный реверанс Аннушки. – Что это ты раскраснелась, или румян переложила?
– Упаси Господь, я их не пользую. Просто очень спешила к вашему величеству.
Государыня усмехнулась:
– А мое величество так давно ушло из девичества, что приходится краситься. Иначе кто глянет на старуху?
Аннушку вовсе жаром окатило.
– Полно на себя наговаривать. У вас кожа да зубки – девушкам на зависть. О стати же и говорить не надо.
– Не надо, коли глаза есть, тем паче им теперь вон какой снаряд помогает, – Екатерина указала на очки. – У тебя сердечко доброе, всем усладить готово, токмо в усладе сей своя горечь. Возьми-ка лучше книжицу, ту, в синем сафьяне, да почитай с закладки.
Закладка открывала пьесу, которая не так давно представлялась в дворцовом театре. Называлась пьеса «Преданная любовь». В ней говорилось, как выданная за старца девушка стойко противостояла обольщению молодого офицера Повесова и сохранила супружескую верность. Аннушка хорошо помнила свою роль и читала, почти не заглядывая в книжку. Скоро она полностью вошла в образ и заключительный, обращенный к мужу монолог произнесла со слезами на глазах:
Екатерина отерла глаза платочком и задумчиво проговорила:
– Сколь удивительна такая жертвенность в молодой девушке. Жаль, что она проявляется только в пиесах.
– Но это не так! – горячо воскликнула Аннушка, которая, должно быть, единственная во дворце осмеливалась возражать императрице столь откровенным образом. – Я бы себя нисколечко не пожалела, кабы маменьку возвернуть или вашему величеству какое угождение сделать.
– Маменька – другое дело. А ты представь себе статного молодого красавца…
Аннушке тотчас же привиделся кадет Павлуша, с которым пришлось играть в пьесах, его горящие глаза и прикосновения, от чего брала оторопь и бросало в дрожь. Она с усилием прогнала наваждение и обратилась к словам императрицы.
…и какого-нибудь старика, тянущего к тебе костлявые руки. Просто ли не прельститься? – закончила мысль Екатерина.
Аннушка подумала и сказала:
– Ежели старик богом отдан, то что тут говорить? Сей крест нести надобно и об ином не помышлять.
Екатерина притянула ее к себе.
– Я в твои годы была не столь тверда. Впрочем, это ведь токмо слова, никто не знает, как на самом деле повернется.
– Я знаю, – тихо, но твердо проговорила Аннушка.