Отчаяние - стр. 23

Мы вышли на Джордж-стрит. Улица была далеко не пустынна, но я видел документальные съемки прошлого века, когда население страны было в два раза меньше, а толпы – не чета нынешним жалким ручейкам. Джина подняла глаза, и в ее зрачках отразился свет: многие офисные небоскребы по-прежнему сверкали огнями, их окна специально для туристов закрыли дешевыми люминесцентными шторами, сохраняющими солнечный свет. Прозвище «Развалины», конечно, шутка: мародеры, а тем более время, практически не оставили здесь следа; тем не менее мы приходим сюда туристами, поглазеть на памятники, оставленные даже не предками, а нашими старшими братьями и сестрами.

Некоторые здания приспособили под жилье – архитектура и экономика никогда не договорятся – к жгучему негодованию борцов за сохранение городской среды. Разумеется, есть и сквоттеры – вероятно, тысячи две, рассеянные в той части города, которую по привычке называют деловым центром, – но они только усиливают ощущение конца света. На окраинах уцелели живые театры и музыка – камерные пьесы на камерных сценах или многолюдные концерты популярных групп на стадионах, однако большинство театров показывают свои представления в реальном времени по сетям. (Фундамент Оперного театра рушится, и нам недавно посулили, что в 2065-м вся громада съедет в Сиднейскую бухту, – мысль эта греет мне сердце, хотя какие-нибудь зануды с сахарином вместо крови наверняка соберут денег и в последней момент спасут никому не нужный символ.) Магазины, торгующие с прилавка, еще не совсем уступили место заказам через сеть, но давно переместились в жилые районы. По окраинам еще функционируют отели, однако в мертвом сердце города не осталось ничего, кроме ресторанов и ночных клубов, разбросанных между пустыми небоскребами, словно сувенирные киоски в Долине Царей.

Мы двинулись на юг, в бывший Чайна-таун, о котором напоминает если не экзотическая кухня, то хотя бы сыплющиеся декоративные фасады бывших китайских ресторанчиков.

Навстречу шла компания, и Джина легонько толкнула меня в бок. Когда они миновали, она спросила:

– Это были…

– Кто? Асексуалы? Думаю, да.

– Никогда не могу определить. Иногда обычные парни и девушки выглядят в точности так же.

– В том-то и смысл, чтобы ты не могла определить. Но почему мы считаем, будто можем с одного взгляда узнать о человеке хоть что-нибудь важное?

Термин «асексуальность» охватывает большую группу понятий, начиная с образа мыслей, стиля одежды, косметических операций и до глубоких биологических изменений. Единственное, что объединяет асексуалов, это убеждение, что их гендерные параметры (умственные, эндокринные, хромосомные и генитальные) никого не касаются, кроме них самих, как правило (но необязательно), их сексуальных партнеров, вероятно, врача, и, иногда, нескольких ближайших друзей. А дальше человек сам решает, как поступать в соответствии с данными взглядами: просто отмечать квадратик «А» при получении документов, выбрать нейтрально звучащее имя, удалить молочные железы или волосы с тела, изменить тембр голоса и черты лица, сделать хирургическую операцию, позволяющую затем втягивать мужские органы в специальный «карман», стать гермафродитом или полностью отказаться от пола.