Отбросы - стр. 7
– Вот бы сейчас горячего чаю, да, Полкаша?! – негромко выдала Люся, сидя на низкой табуреточке под детским грибком. Я с отвращением опустила взгляд, думая, что она может делать в такую рань, и тут мои глаза полезли на лоб: она стирала свои вещи под дождем. Что? Бомжиха стирает вещи? Интересно, я уже с ума схожу или просто галлюцинации от недосыпа? Меня бросило в жар, и на коже выступил холодный пот.
– Надеюсь, утром будет солнечно, иначе наши вещички не высохнут, да и постель просушить нужно, иначе сопреет. А когда нам еще так повезет – найти матрас, – бубнила она собаке, реально стирая свое тряпье.
Я потерла глаза. Нет, картина была та же. Вот бы не подумала, что бомжи могут стирать вещи. Поежившись, Люся укладывала постиранные вещи в аккуратную стопочку и тяжело вздохнула.
Я смотрела на эту жалкую парочку и так мне стало тоскливо. Чем она, по сути, отличалась от меня? Да ничем! Разве тем, что у меня была крыша над головой и работа, а у нее только сырой матрас.
«Как, интересно, она оказалась на улице? Вроде, на алкашку не похожа, стирает вот!» – подумала я и поймала себя на мысли, что ни разу за все это время не видела ее пьяной. С бутылками – да, она сдавала их в ближайшей колонке и собирала по двору, местные алкаши всегда сами приносили ей бутылки и банки. Но Люся никогда не пила.
За пару минут, проведенных на балконе, я так замерзла, что зашла домой, плотно закрыла дверь, трясясь от холода, пошла на кухню, чтобы поставить кофе. И снова уставилась в запотевшее от пара окно. «Вот я сейчас выпью горячего кофе, натяну теплые носки и залезу под одеяло, а она там так и будет сидеть одна под дождем и мерзнуть!» – мелькнула мысль.
Я потрясла головой, отгоняя жалость, и глянула в окно. Меня передернуло от ужаса: к бомжихе на пошатывающихся ногах плелся мажор с каким-то длинным предметом, как труба в руках. Ясно дело, не чтобы согреть ее. Нет, я, конечно, все понимаю, вонючая бомжиха – то еще удовольствие во дворе, но убивать ее из-за того, что она живет у тебя под окнами – просто низость. Понятно, что папаша отмажет этого ублюдка, но на меня накатила такая злость и ненависть, что, не помня себя, я нацепила штаны, резиновые сапоги, схватила что-то тяжелое, что подвернулось под руку, и кинулась на защиту бедной женщины.
«Господи, о чем ты думаешь, Надя?!» – поймала я себя на мысли, уже выбежав из подъезда, понимая, что против молодого парня, хоть и наркомана, выстоять будет сложно, но адреналин гнал меня вперед. Со всего маху, подбежав по лужам до песочницы, где мажор уже склонился над телом женщины, я ударила его, хотела закричать, но вместо звука из горла только донеслось нечленораздельное шипение.