Отблески солнца на остром клинке - стр. 9
«Тогда Чёрные Вассалы служили церосу по крови и ещё не преступили священной клятвы, возведя на трон узурпатора. Сейчас Чёрные Патрули уже не честь и совесть Гриалии, а месть и кара – они вырезают всех, кто не признал власть Астервейга. Сегодня Вассал тебя бы не спас».
– Мне двадцать три, я не могла быть тем Вассалом четверть века назад, – холодно ответила Тшера.
– Не беда. Он меня выручил, я – тебя.
Бир добавил в котёл ещё каких-то травок и масла, подув на ложку, аккуратно попробовал результат и, кажется, остался доволен.
– Ещё чутка покипит, и можно кушать.
– Зря выручил. Тебя убьют свои же, если вернёшься, – безразлично ответила Тшера.
Бир почесал пятернёй бритый затылок, обдумывая что-то невесёлое.
– Значит, нельзя назад, – сделал он вывод. – Тогда с тобой поеду, в столицу. Ты ведь там живёшь?
Тшера кашлянула, подавившись дымом.
– Я еду не в Хисарет.
«Меня убьют свои же, если вернусь».
– Тогда поедем, куда скажешь. Дело везде найти можно.
– Мы никуда не поедем. Попутчики мне не нужны, – отрезала Тшера.
– Так я ж тебя не замедлю! И под ногами мешаться не буду. А вот еду горячую сварганю, и если что подштопать нужно – тоже умею. И травами врачевать. И так, ещё всякого понемногу. Бабушка меня разному учила: что сама умела, тому и учила.
– Значит, и один не пропадёшь.
– Поодиночке-то сиротливо, – пригорюнился Бир. – Да и куда мне одному идти, я дальше своей деревни ничего не видал…
«Вот и поглядишь».
Тшера поднялась, отряхнула плащ-мантию, убрала чехол с трубкой в седельную сумку. Биарий обиженно за ней наблюдал, в котле булькала ароматная похлёбка.
– Тебе нельзя сейчас ехать…
– Мне лучше.
– А похлёбочка как же? И как же… я?
– Это не моя забота.
Тшера не обернулась – не хватило духу встретиться с этим добрым и по-детски наивным взглядом. Тяжело вскарабкавшись в седло, она накинула капюшон и взялась за поводья.
– Ты и правда уедешь? И мне с тобой совсем-совсем нельзя? – В голосе Бира зазвенела безысходная тревога.
– Зря ты вступился за Чёрного Вассала, Биарий. Это была не твоя забота, – хмуро бросила она через плечо и ударила Ржавь пятками.
…Действие тэмеки ослабевало, голова опять разболелась, веки налились горячей тяжестью и Тшера начала клевать носом в такт мерным шагам кавьяла.
«Мой лучший Вассал», – прозвучал в голове знакомый голос, заставив Тшеру дёрнуться, словно обжёгшись. Она встряхнулась, потёрла лицо, прогоняя дремоту. Вновь стало подташнивать, возвращался озноб. И чудовищно, неимоверно хотелось спать…
«Не удивительно, что я слышу тебя, когда мне особенно паршиво. Беда не приходит одна».