Отблески солнца на остром клинке - стр. 6
– Вот молодец, вот молодец, хорошая, как хорошо покушала! Ай, какая хорошая! – приговаривал детина. – А разрешишь теперь тебя погладить? Да? Разрешишь?
Он шагнул к Ржави и, цветя придурковато-восторженной лыбой, протянул руку к её бархатному носу. Тшера и моргнуть не успела, как пухлые розовые пальцы, не ведавшие мозолей от тяжёлой работы, оказались в опасной близости от острых изогнутых клыков кавьяла.
– Не советую, – прохрипела Тшера.
Детина вздрогнул от неожиданности, но руку не отнял, лишь покосился на Тшеру и повеселел ещё больше.
– Ай, ты очнулась, вот славно! Помогли травки-то. И похлёбочка…
Ржавь наблюдала за ним с опасным интересом, алчно подрагивая короткой жиденькой бородёнкой.
– Она оттяпает тебе пальцы, болван.
– Ну нет, Тыковка меня не обидит, она же добрая!
Тшера желчно скривилась.
– Я зову её Тыковкой, – пояснил парень, всё ещё протягивая руку к кавьялу, – потому что её шкурка цвета спелой тыковки.
«Цвета запёкшейся крови».
Тшера успела метнуть Йамаран в последний миг, и острые клыки кавьяла лязгнули, сомкнувшись на его рукояти, а не на розовых пальцах детины. Ржавь досадливо фыркнула, детина потрясённо ахнул.
– Тыковка, как же так?! – Он обиженно шмыгнул носом. – Я же с добром к тебе, а ты…
– Кавьялы – опасные твари. А эта ещё и не в меру кусачая.
Тшера надела плащ-мантию и спрыгнула на землю; в глазах на миг потемнело, и её повело, пришлось ухватиться за край телеги, чтобы удержать равновесие. Детина неловко взмахнул руками, будто хотел поймать, если Тшера надумает падать, но она осадила его недобрым взглядом. Выдернув из пасти Ржави Йамаран, убрала клинки в ножны на поясе, застегнула на кавьяле намордник.
– Мы далеко от деревни?
Голос звучал недружелюбно, гудящую голову по-прежнему вело, ноги и руки были неуклюжими, будто чужими.
– Ночь пути и полдня.
Тшера кивнула, подтягивая подпругу на кавьяле. Детина робко улыбнулся, сверху у него не хватало левого клыка.
– Ай, но мы останавливались. Надо было похлёбку и взвар от лихорадки сготовить. И вот плащ тебе ещё от крови почистил и заштопал. Тебе его ножиком порвали в боку, а я заштопал.
Тшера отвлеклась от седла, нащупала аккуратную штопочку под локтем, нахмурила и без того суровые брови. Детина каким-то образом распознал в этом неловкую благодарность, и улыбка с прорехой на месте левого клыка стала уверенней.
– Меня бабуля штопать научила. И стряпать ещё. Ай, стряпаю-то я на славу! Вот сейчас похлёбочки сварганю, тебе ведь, это, после хвори-то, силы нужны…
Парень нырнул в брошенную у телеги холщовую суму, которая с лёгкостью могла бы вместить кавьяла, а то и двух, и выудил из неё видавший виды котелок и деревянную ложку на длинном черенке.