Отара уходит на ветер - стр. 21
– Дезинфекция?
– Блажь… Нас, богатых, не поймёшь. На конях на миллионы наматываем, водкой руки моем. – Санька обратился ко всем: «Пятнадцать минут на подготовку даю. Время есть. А на крики забейте, это нормально всё».
Молодёжь забегала, но уже осмысленно. В полевых условиях стало возводиться родильное отделение. Санька взял бинокль и прошёл к озеру. Поймав в перекрестье мужа роженицы, увидел, что рука у парня приложена к уху, а губы шевелятся.
– Кажись, дозвонился, – облегчённо вздохнул пастух и подозвал друга: «Иди сюда. Я насчёт водки не шутил. Тащи всю. И мыло».
– Думаешь, всё получится? – вылив вторую бутылку на руки Саньке, спросил Вовка.
– Если на небе грех с водярой простят.
– Я серьёзно.
– Не знаю… Дрожь в руках чё-то, вибрация нездоровая.
– Чё это?
– Да девчонка хорошая. Не овца какая-нибудь.
– Разве это те помешает?
– А ты думал… На автомате действовать не получится. Как с родной придётся. А сердце при таком деле в отключке должно быть. Красивая к тому же… Блин, одни минусы!
– Ты в своём уме? Какая красивая! Там же кровища, слизь всякая.
– К дерьму я давно привык, а к красоте – никак.
– Ещё скажи, что она тебе нравится в таком состоянии.
– И чё такого, – сказал Санька. – Она сейчас настоящая, вся фальшь с неё слетела. Ну да ты не поймёшь.
– Почему же?
– Потому что у нас разные миры. Ты ж до сих пор не догоняешь, как Петруха объезжает дикого жеребца, а в городе дорогу боится перейти. Тут примерно то же самое. Я в палатке с таким столкнулся, что до сих пор как чумной. Прикинь, девчонка как бы и стесняется тебя, и тут же готова впустить сам понимаешь «куда».
– Это от боли всё. У тебя бы так – и ты бы так.
– Не всё так просто. Глаза у неё странные. Там будто страшно мудрое животное сидит. Интересно, что это?
– Фиг знает, – сказал Вовка. – У Лёхи с «Изыха» потом спросим. Он же вроде как писатель, должен знать.
– У Леснянского-то?.. Не, он по любой не в курсях. Да и никакой он не писака. Разве на седле можно что-нибудь толковое накалякать? Для такого дела добротный стол нужен, кабинет специальный, усидчивость опять же. А этого по всей степи носит, как перекати-поле. Нормальные писатели пять минут абзац пишут, а этот – пять километров по пересечённой местности.
– Так он кочевой, может, литератор, – предположил Вовка. – Такие тоже наверняка бывают. Типа, разновидность.
– Ни фига. Писатель должен сидеть за дубовым столом в городе Москве, на крайняк – в Туле. Так у писателей заведено. А этот один раз возле навозной кучи пописывал. Для духовитости предложений – не иначе. Нет, он, конечно, не виноват, что туда его овец потянуло, а всё же.