От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - стр. 58

. Только в 1933 году СССР отправил Берлину 217 протестов по поводу грубого преследования советских граждан и учреждений в Германии[192]. Однако при этом сохранялись торговые отношения. 20 марта 1934 года было подписано соглашение, на основании которого немецкая сторона пролонгировала 140-миллионный кредит. Условия кредита были улучшены по сравнению с предшествующим годом[193].

После антисоветских высказываний Р. Гесса в Данциге в начале апреля 1935 года и ведущих представителей НСДАП на съезде партии в Нюрнберге в сентябре 1935 года М. М. Литвинов каждый раз предлагал заявить протест. Однако Политбюро ЦК ВКП(б) отклоняло его предложения по рекомендации заместителя Литвинова Н. Н. Крестинского, который разъяснил 16 сентября 1935 года, что пользы от протеста будет меньше, чем вреда, и сослался на то, что в Нюрнберге не раздавалось личных нападок ни на кого из советских руководителей[194]. Видимо, отклонение протестов было сделано, чтобы не поставить под угрозу переговоры по торговле и кредитам. В 1935 году советский торгпред в Берлине Д. В. Канделаки провел серию переговоров с министром экономики Германии Я. Шахтом. В опубликованной выписке из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 22 марта того же года была сделана следующая запись: «Разрешить торгпреду в Германии т. Канделаки подписать соглашение о торговле на 1935 год и о пятилетнем кредите на сумму 200 млн марок». 4 мая было принято решение о посылке комиссий для размещения заказов в Германии в счет этого кредита[195]. В конце ноября 1935 года полпред СССР в Берлине Я. З. Суриц получил инструкции «активизировать контакты с немцами»[196]. Торгово-кредитные отношения с Германией продолжались и в 1936 году.

Эти факты дали основания ряду исследователей сделать вывод, что советская политика «коллективной безопасности» есть «не что иное, как тактический ход, удобный камуфляж генеральной линии сталинской стратегии». Утверждается, что эта стратегия, как и ранее, была направлена «на разделение мира и сталкивание одних государств с другими, на углубление противоречий и конфликтов», то есть стратегия, связанная «в конечном счете с экстраполяцией марксистско-ленинского учения о классовой борьбе на сферу международных отношений»[197]. Исследователи не располагают достаточным объемом документальных материалов, чтобы дать столь негативную оценку сущности советской политики «коллективной безопасности». В данном случае, когда речь идет конкретно о миссии Канделаки, скорее правомерен вывод, что это было свидетельство того, что «советское правительство заботилось в первую очередь о важных оборонных поставках, а желание в целом улучшить отношения с Германией играло подчиненную роль»