От Руси к России - стр. 53
Далеко не всем знатокам и любителям Московской старины придется по душе финал первой главы книги об истории города, приходящийся на 1176 год – год убийства боголюбивого князя. Но убийство Андрея Боголюбского, хотя и далекого в своих планах, мечтах и делах от Москвы, вполне могло иметь не отраженную в рассказе о сыне Юрия Долгорукого чисто московскую, не политическую, но экономическую, хозяйственную причину.
Речь идет о начале противостояния двух влиятельнейших, богатейших, авторитетнейших московских родов: Степана Ивановича Кучки и Симона! Стоит повториться, Кучка, по некоторым данным, был тысяцким. Кто или что сделало его тысяцким, сказать пока невозможно: то ли новгородский князь, то ли наследственное право, то ли сам Юрий Владимирович Долгорукий, у которого, надо сказать, тысяцким был и Симон.
Москва в 1174 году уже притягивала к себе мудрых политиков, а значит, и тех, на кого они опирались, и кто, опираясь на князей, мечтал о должностях доходных и важных.
Должность тысяцкого была очень доходной и знатной. Позже, когда Москва начнет возвышаться над остальными городами, тысяцкими в ней будут то потомки Симона, то потомки другого какого-то древнего московского рода. Борьба между ними затянется на века! Об этом пойдет речь позже. В данной главе нас интересует начало этой борьбы. Первый акт ее, вполне допустимо, свершился в марте 1147 года, когда Юрий Долгорукий (уже не с подачи потомка Симона или самого Симона, который, наверняка, сопровождал князя на пирушку в Москве) разбушевался, разозлился и повелел казнить Кучку. Второй акт этой драмы состоялся в 1147 году, в день гибели Андрея Боголюбского.
Но то была лишь завязка драмы, то было начало истории города Москвы, когда сформировался пока только зародыш будущего сильного народа, с первых же дней своей судьбы вынужденного наблюдать за битвой, впрочем, обычной для русских городов XII–XIII веков, двух родов, один из которых являлся, по выражению С. Ф. Платонова, представителем «земской аристократии», а другой – представителем «княжеских бояр». «На севере в городах должна была быть такая же аристократия с земледельческим характером. В самом деле, можно допустить, что «бояре» новгородские, колонизуя восток, скупали себе в Ростовской и Суздальской земле владения, вызывали туда на свои земли работников и составляли собою класс более или менее крупных землевладельцев. В их руках, независимо от князя, сосредотачивалось влияние на вече, и вот с этой-то земледельческой аристократией, с этой силой, сидевших в старых городах, приходилось бороться князьям; в новых, построенных князьями городах, такой аристократии, понятно, не было»