От Орла до Новороссийска - стр. 52
Меня всячески выдвигали. В эти тревожные дни это было злобой дня. Стоило мне приехать в какое-либо учреждение, как сбегались все служащие, толпа собиралась вокруг моего автомобиля. На почтово-телеграфной станции, куда я приехал для переговоров по аппарату с Царицыном, чиновники и телеграфисты сделали мне целую овацию – кричали «Ура!» и аплодировали. Всем этим охотно пользовались враждебные главнокомандующему круги, стремясь противопоставить имя мое генералу Деникину. События на Кубани встречены были обществом весьма сочувственно. В атмосфере безвластия и готовящегося развала всякое проявление твердости власти приветствовалось.
Утром 11-го я получил донесение генерала Шатилова о переходе противника в наступление против наших частей на левом берегу Волги. Донесение было спокойное, генерал Шатилов считал наше положение вполне прочным. Тем не менее я решил поспешить вернуться в армию и лишь дождаться в Ростове главнокомандующего.
Все слышанное здесь, замеченное мною некоторое колебание генерала Деникина, в связи с высказанными мною оперативными соображениями, приказание главнокомандующего ожидать его здесь в Ростове для получения окончательного решения его по этому вопросу, наконец, сказанная в присутствии главнокомандующего генералом Романовским фраза, что генерал Покровский может рассчитывать на какое-то новое назначение, – все это, вместе взятое, заставляло меня думать, что генерал Деникин склоняется к передаче мне командования Добровольческой армией. Еще месяц тому назад я с радостью бы принял это назначение. Тогда еще наше положение на этом главном участке фронта можно было исправить, а соответствующей работой в тылу его закрепить. Теперь могло быть уже поздно. Армия находилась в полном отступлении. Расстройство тыла увеличивалось с каждым днем. Трудно было рассчитывать, что мне, почти чуждому войскам Добровольческой армии человеку, едва знакомому с местными условиями, удастся успешно справиться с почти безнадежной задачей. Мучительные мысли лезли в голову. Однако долг подсказывал, что я не вправе отказываться.
Поздно вечером генерал Покровский вызвал меня к аппарату и сообщил, что «сегодня были выборы атамана, объединились на нейтрализующем кандидате и 350 голосами провели Успенского>86». На мой вопрос: «Чем объясняете Вы это?» – генерал Покровский ответил, что его «боятся и слишком еще свежа рана. Науменко неприемлем благодаря своей, с одной стороны, честной работе в качестве походного атамана, с другой же, что главное, по причине близости к Филимонову, других же кандидатов не было совершенно. Случайно кто-то указал, что на белом свете тихо-мирно живет Николай Митрофанович, находящийся в дружбе со Ставкой. Все решили, что это выход, и провели его подавляющим большинством».