От любви до ненависти - стр. 26
– Стало быть, и говорит, – поймав взгляд прокурора, затараторил горшечник. – Давай я тебе золото делать буду. Я спросил чего взамен, а он потребовал мою душу.
– Петер! – вопль мог поднять и мертвого. – Пеееетеееер!
Перст оторвался от реторты. И выглянул в щель между ставнями. Внизу под окнами надрывался горшечник Тони, которого неизвестно за что прозвали Гнутым. Судя по тому сивушному духу, который доходил до окон второго этажа, Тони еще не протрезвел, а похмелье, которым начинал мучиться, пробилось с позавчерашнего вечера.
– Пееее… кхе… кхе-кхе… теее… кхе… Растудыть твою обратно и во все иные прочие вместе со всей фамилией.
– Добрый день, – благосклонно выглянул в окно Перст.
– Петер, доро… кхе… гой друг, – заворковал Тони так, словно бы Перст был его женой или на худой конец веселой соседской вдовушкой. – А не найдется ли у тебя капли чудодейственного бальзама, который позволяет излечить утренний недуг и развеять вечернюю меланхолию.
– Капли? – переспросил Перст весело.
– Несколько капель, – жадно сглотнул горшечник. – Накапай полстаканчика.
– Заходи, дверь открыта, – кивнул Перст и поспешил вниз навстречу гостю.
Тони Гнутый сидел в кресле и смаковал уже четвертый накапанный стаканчик. Уходить он явно не собирался.
– Так вот она мне и говорит, – горшечник с обидой продолжал невнятный монолог. – Мол, иди отсюда Тони Гнутый, а то позову Блудилу, он тебя и разогнет. А Блудила это такой у нее в таверне есть. Делать ничего не умеет, но дерется больно, а за это добрейшая хозяюшка кормит его и поит, и… не важно. Я говорю: “Позвольте, откуда деньги?” И знаешь, добрейший Петер, что она мне сказала? Она сказала, чтоб я шел горшки лепить, раз я горшечник, продавать их шел, тогда и деньги будут. Это ли по-божески?
– Это по-человечески, – пожал плечами Перст.
– Какие могут быть горшки без доброй кружки вина? Или хотя бы без стаканчика? Горшок слепить это не отцу Павлу на ботинок плюнуть. Это творение. Горшки из глины лепят. Знаешь что такое глина? Петер, да Господь наш Бог весь мир из глины создал и человеков из глины. Глина – это… это…
Горшечник поднял стакан, вытряс на язык последние капли и жалобно посмотрел на хозяина. Перст поднял кувшин и наполнил стакан гостя.
– У глины своя философия, у каждого горшка своя философия. А она говорит, слепи. Тут надобно вдохновение. А какое вдохновение без вина? Я ей так и сказал, Петер. Говорю, Матерь Божья, мать ее так, что ж за издевательство над творческим человеком… А она назвала меня старым богохульником и мерзким пьяницей. А еще Блудилу позвала. Ну, я человек воспитанный, особого приглашения с членовредительством ждать не стал, пришлось уйти.