От любви до ненависти - стр. 21
Ягодка отложила в сторону зерцало и собралась с мыслями. Легко сказать “колдуй”. А как? Она хоть и научилась многому, и видывала многое, но таких заклинаний отродясь не пробовала. Ну да ничего. Надо только представить себе, да слова нужные подобрать. Слова Ягодка подбирала долго, а когда подобрала, солнце уже склонялось к виднокраю. Ягодка собралась произнести заклинание, но не успела. Раньше нее подал голос ее желудок.
– Предупреждаю, – услышав протест Ягодкиного живота, сообщил леший. – зверей да птиц в обиду не дам. Ешь, что хочешь, но никакой охоты.
Ягодка кивнула, уж еду-то наколдовать пустяшное дело, только б с избушкой получилось. Она представила себе избушку, но голод взял свое и на образ деревянного сруба наложился образ запеченной курицы. Ягодка отмахнулась от видения и снова собралась с силами. Но как она не старалась, а истекающая соком курица из головы не выходила. Она представлялась то жаренной, то запеченной, то с хрустящей корочкой, то поворачивалась одним боком, то другим, то начинала подергивать торчащими в разные стороны лапами. Ягодка почувствовала, как рот наполняется слюной, представила, как накинется на эту курицу, как вопьется в нее белыми крепкими молодыми зубами, как затрещат кости, как брызнет сок и жир потечет по рукам.
Ягодка разозлилась и замотала головой, курица рассеялась в воздухе, а перед внутренним взором, наконец, встала желанная избушка. Ягодка торопливо забормотала нужные слова, сдерживая вновь появляющийся образ курицы. Грохнуло, вспыхнуло, поляну заволокло едким дымом. Ягодка закашлялась, замахала руками, отгоняя едкую пелену. Когда дым рассеялся, на поляне стояла избушка, точь-в-точь, как та, что показало зерцало. Только на коньке вместо головы диковинного зверя красовалась голова куриная.
– А это зачем? – поинтересовался леший, ткнув пальцем в куриную голову.
– Чтоб красиво было, – пробормотала Ягодка.
– А-а-а, – понимающе протянул леший, он хотел еще что-то добавить, но не успел.
Избушка заскрипела, покосилась, грозя развалиться, раскатиться по бревнышку, но не раскатилась, а с диким скрипом оторвалась от земли и поднялась, встала на две здоровенные птичьи лапы. Ягодка замерла в полном недоумении, да так и осталась стоять с широко раскрытым ртом. Леший видно тоже был поражен:
– Странное у тебя понимание красоты, – донесся до Ягодки его сдавленный голос.
На глаза ведуньи снова навернулись слезы, застилая мир мутной пеленой. Стоило только вспомнить родителей, детство, родную деревню, как сразу становилось горько и обидно до слез. А не вспоминать тоже не получалось, ведь она жила здесь в лесу совсем одна, ну разве что леший иногда заходил, да зверье гуляло не страшась нарваться на охотника.