От кетменя до мундира посла. Страницы жизни семьи, республики, страны - стр. 18

С братьями. Первый ряд: Жена Светлана с дочерью Ириной и сыном Владимиром, отец рядом с мамой, жена Тариэла Светлана с сыном Маратом. Второй ряд: Улукбек, Автандил, Тариэл, Сергей.

Токтогульский район до затопления водохранилищем был цветущим садом. Зима была снежная и морозная, а лето жаркое и знойное. Протекавшая через районный центр река Чычкан обеспечивала поливной и питьевой водой сады и огороды, спасала от зноя и жажды. Зимой ирригационные сети перемерзали, единственным источником влаги было основное русло реки, жители ежедневно преодолевали испытания по доставки влаги. Вода была чистая, прозрачная, истоки её терялись в ледниках. Через реку был перекинут мост, соединяющий окраину с центром. С моста население наблюдало весенний паводок, вызванный обильным таянием льда и снега. Это пугающее своей необычностью, удивительное и незабываемое зрелище: того и гляди снесет опоры моста, вызывало оживление и долго потом вспоминалось. Люди привыкли в эту пору видеть Чычкан мчится, вздыбив над собой белопенные крылья, несет вывороченные с корнями деревья, ворочает огромные камни и злобно рычит, хотя знающие верят и знают, как только растают в горах снега, стихия уймется, утолив талой водой земную жажду. И так происходило весной из века в век, из года в год. Обилие рек – увлечение рыбалкой, на которую мы ходили детьми с ночёвкой. Место, где объединялись три реки, именовалось сливом. Нарын, окрашенный в кирпично-бурый цвет, из-за наличия ила, вблизи от скальных вершин смешивался с изумрудной водой Чычкана. Чуть ниже светлым Узун-Акматом, цветовая, разделительная граница просматривалась до крутого поворота слива. Ночью, когда все звуки стихали, слышен был могучий рокот, широченной воды, сдвигающей огромные валуны, издающие приглушенный звук. Бурлящий поток в скальных теснинах, здесь приобретал видимость неторопливого течения, чтобы вскоре оказаться в каменном коридоре. Течение стремилось к скальному исполину, от того создавалась иллюзия его грозного приближения. Ночной воздух был полон влаги, гора, и так крутая, казалось мрачной, неприступной стеной; она подступала почти вплотную к нам, за ней выселись другие горы. Густой кустарник, растущий вдоль берега привычный в дневном свете, обретал таинственность и опасность, неуловимую угрозу, то зловещее, что затаилось и сейчас выползет из темноты? Внутри от страха холодеет, только рассудок и боязнь быть посмешищем у сверстников не позволяют поддаваться панике. Неужели они тоже испытывают надвигающиеся ужасы ночи? Сомнения терзали меня, оступись или неудачно споткнись и течение может захлестнуть за три секунды и отнять у тебя все твои двенадцать лет, и… Чувствуешь, как уходит из-под ног почва, испытываешь внезапное головокружение, опасное и в то же время такое сладостное. Так и тянет ринуться вниз, и содрогаешься от этого чувства, в котором радость и боль раскалены до бела, так что их почти невозможно различить друг от друга. Много лет спустя, нечто подобное я испытал на аттракционе «американские горки». В преддверии рассвета тьма сгущается, вставать боязно, какой-никакой, но шалаш скроенный из наломанных веток и замкнутое пространство придает успокоение, но нетерпение проверить снасти пересиливает. На одном из переметов видим, что поймали крупную рыбу вытаскиваем с трудом, возгласами, советами мешая друг другу. Рыба блестит в лунном свете серебристой чешуей. Новый день встречаем приподнятым настроением, утро мерцает росою. Ночные тени рассеиваются, темнота отхлынула, точно волна во время отлива, а с ними и от страха следа не осталось. Делим добычу испытанным способом. Один из нас отворачивается, двое других спрашивают: «Кому?». Сидящий за спиной называет имя. Так распределяется улов. Возвращаемся с рыбалки вдоль берега, поросшего цветами, густой сорной травой. В ней, неумолчно трещали сверчки. С левой стороны от нас поселок Шевченко, впереди крутые склоны-падолки, названные так местными жителями из-за частых падений детей, скользящих по ним в зимнюю стужу. На санях дети и взрослые катались с вершины обрыва, откинувшись назад, вытянув ноги, с громким «поберегись». Едва скатившись, вновь тащили наверх свои салазки. В доме легкое волнение в связи с моим отсутствием, с порога показываю половину рыбы, ее голова впечатляет, каковы же истинные ее размеры, рассказов хватает надолго. Страсть к рыбной ловле у меня не сохранилась, но она передалась младшему брату, Олегу. Среди любителей ловли форели в горных реках, он виртуоз, многие из пойманных рыб превосходят ту, которая когда-то впечатлила меня и всех домашних. Я как-то поинтересовался в чём секрет его успеха, он пояснил, что форель пугливая, осторожная рыба и клюет на приманку в труднодоступных местах, в тех, где не ступала нога человека. Но думаю, что есть ещё что-то необъяснимое. Когда сидишь рядом с ним с удочкой, ему везёт, а тебе нет. Много десятилетий спустя мы с сыном Мамбета, Таши и местным умельцем, на сооружённом плоту и закрепленным к нему движком от моторной лодки приблизились к месту бывшего слияние трех рек. Испытав гидрокостюм и ружьё для подводной охоты, побродив по берегу, вернулись. Пора было возвращаться к месту причала, от которого мы находились в 30 км. Двигатель наотрез отказывался заводиться. Проверили свечи, наличие топлива и поступление его в карбюратор. Связаться с теми, кто мог нам помочь, было невозможно. Начало темнеть, к тому же на плоту был сын лодочника. Укрытие для малолетнего путешественника нашлось, взрослые разместились на досках плота. На один из бортов закрепили полотно, оно выполняло роль паруса. Постепенно стали дрейфовать к северу То кто тульского водохранилища. Далеко за полночь ветер сменил направление, плот стало гнать к югу, в сторону города Кара-Куль, а это значит ближе к плотине. В летний сезон, когда идет активное таяние снега и льда, приток воды свыше 1000 кубометров в секунду, расход в пределах 200–300. Идет накопление воды на зимний и весенний период. Тревога нарастала по мере нашего приближения к створу. В крайнем случае, решили прибиться к ближайшему безлюдному берегу. Продрейфовав почти сутки, дозвонились до одного из друзей Таши, который на своей моторной лодке спас нас. Когда возводилась плотина, отважными усилиями поколения 60-х годов, дехкане Ферганской долины, с надеждой смотрели на строителей и надеялись, что когда-нибудь будет собрано за плотиной хоть немного воды, и для полей. Степь представляет собой сожжённую солнцем равнину, птицы улетают, черепахи прячутся по норам, разбросанные кости верблюдов усиливают гнетущее впечатление.