От Фантастики до Путевых заметок - стр. 20

– Не прочь попробовать что‑то новое.

– Договорились.

– Хочется понаблюдать за тобой в экстремальных условиях, – Прост в очередной раз взглянул на «Атлет‑100» Ольги.

– Твое участие приятно.

– Знаешь, Оля, ты самая красивая и уникальная.

– А ты добрый. Долгое время рядом со мной не было такого человека.

– Итак, завтра перед работой я бегаю вместе с тобой по Пальмовой, а в выходные летим в заброшенный зал от когда‑то распиаренной сети клубов «ЖСЖ».

– Решено! Только давай начнем с послезавтра: мой протез проходит плановый техосмотр у частного мастера.

– Как скажешь. Можно я с тобой к мастеру?

– Тогда перенесу на вечер. Спасибо, Тихон!.. Кстати, а как тебя называли дома?

– Тихоня.

– Спасибо, Тихоня…

***

– Тихон, хочу тебе кое‑что открыть… – однажды сказала Оля. Молодежь растянулась на кровати.

– Весь внимание.

– Это про мое необычное воспоминание, и, я думаю, здесь не обошлось без сверхтехнологий, потому что я была крохой и такого запомнить не могла.

– Как интересно!

– Вот я лежу под воздушным вишневым одеялом в похожей на белую чашу колыбели, которая раскачивается. Мне тепленько, и я спокойна. Надо мной кружатся сочные желтые и розовые зверята – мобиль над кроваткой, и играет популярная новогодняя мелодия «Елочка – острые иголочки». Рядом стоят мама с папой и робот‑помощник. У мамы золотистые волосы с алыми прядями, у папы – густущая борода, а робот‑помощник держит в суставной руке бутылочку с соской, доверху наполненную молочной смесью. Комната точно капсула; может, видел такие?

– Оля, в похожей, правда, студии некоторое время после свадьбы жили мои друзья, и я на часок‑другой зависал у них. Продолжай.

– Стены меняют цвет: синий, зеленый и опять синий – вечернее освещение. Есть длиннющее окно, за которым белые окна‑полоски соседнего куполоскреба живут своей неповторимой жизнью. На стенах моей детской‑капсулы висят цифровые фоторамки. Одна – с одетыми в скафандры родителями, парящими в невесомости над заржавелым каменистым Марсом. Поверх скафандра на маме фата с бусинками и матовой лентой, а на папе – шелковый мандариновый галстук.

– Значит, это свадебная фотография, Оля, сделанная профессиональным фотохроникером за пределами колонии.

– Я думаю так же. Вторая фотография: мама с папой в бурых плащах под плазменным зонтом‑медузой, о него разбиваются дождевые капли. Мама в свитере, облегающем животик, как у кенгуру. Папа – на колене, прислонившись щекой к маме: ловит биение моего сердца.

– В колониях не бывает дождей. Они, наверное, слетали на Землю?

– Или студийный фотоснимок.

– Очень вероятно.