От Чернигова до Смоленска. Военная история юго-западного русского порубежья с древнейших времен до ХVII в. - стр. 46

Летописец приводит подробный список добра («жизни»), награбленного и уничтоженного в загородных «селах» и городских «дворах» братьев Ольговичей. Так, в расположенном где-то в Подесенье, неподалеку от Новгорода-Северского «Игоревом сельце» (Игорь – родной брат Святослава – в то время был взят в плен Изяславом Мстиславичем и сидел в «порубе» в Киеве) было взято столько всякого «добра» («готовизны», вина, медов, железа, меди), что все его не смогли вывезти на множестве «возов» не только княжеских, но и простых «воев» и просто часть «тяжкого товара» уничтожили. Попутно сожгли гумно с девятьюстами стогами сена в нем, сам княжеский двор и даже находившуюся в нем церковь Святого Георгия. Не пощадили они и церковь Вознесения на княжеском Святлославлем дворе в Путивле, вынеся из нее весь богослужебный инвентарь, книги, колокола и ободрав оклады икон. Не помешали и святые рождественские праздники. А ведь «диких» половцев в их войске не было! Имущество Святослава, включая 700 челядинов, казну («скотницу»), 500 берковцев меда, 80 корчаг греческого вина, поделили поровну между четырьмя князьями, взявшими Путивль, а все, что было в селе Игоря, великий киевский князь Изяслав Мстиславич взял себе. К чести последнего надо сказать, что, поскольку жители Путивля сдали город лично ему, он целовал крест, что город грабить не будут, и слово сдержал. С учетом того, что Русь была правовым государством, в усобицах страдало имущество прямых участников. В состав имущества, правда, на законных основаниях включались и челядь, и смерды в селах, и «жизнь» последних.

Давыдовичи, пообещав вернуть Святославу его «отчины» и все награбленное и тем затормозив продвижение его половецко-суздальских войск, вовсе не собирались выполнять обещанное и бросились за помощью к Изяславу Киевскому. Тот обратился к «бояры своя и всю дружину свою Киянам» об организации большого похода против главного противника – Юрия Долгорукого.

Для такого похода и нужно было киевское городовое ополчение («воев»), одних дружин было мало. Киевляне, однако, отказались поднять руку на «Володимерово племя» – наследников любимого ими Владимира Мономаха. Это позволило Святославу Ольговичу в итоге занять Новгород-Северский и тем выиграть «Карачевскую войну», театр военных действий которой был весьма широк, но самое крупное сражение произошло все же под Карачевом («Корачевом»).

С помощью Юрия Долгорукого Святослав вернул себе Лесную землю вятичей и Подесенье (в данном случае это территориально-административная единица – волость, расположенная не столько на Десне, сколько на ее притоке – Судости), с Брянском. Волость Подесенье была сравнительно невелика, особенно если в нее не входили округи Брянска и (позднее) Вщижа. Однако стратегически Подесенье имело огромное значение, ибо являлось мостом между «землей вятичей» и ядром Новгород-Северского княжества. В более широком смысле у западной окраины волости, сразу за Вщижем, где заканчивалось плодородное Брянское ополье, начинались смоленские земли. От восточной окраины Подесенья, от Брянска, по рекам Болва и Снежеть, через волости Блеве (Облова) и Карачева, далее – через остальную часть «земли вятичей» проходили наиболее короткие пути в Залесскую (Ростово-Суздальскую) землю. На крайнем юге Новгород-Северского княжества находился стратегически важный Путивль, из которого начиналась дорога в Северную Русь по лесистому левобережью Десны через Севско и Карачев. Он стоял на реке Семь (Сейм), на северном краю ровного «степного коридора», за которым к югу находилось Переяславское княжество – «отчина» Всеволодичей, то есть постоянный «регион претензий» для залесских князей. В западном направлении по этому коридору можно было быстро дойти до Чернигова и Киева, на востоке он соединялся с половецкой степью. При Владимире Мономахе этот коридор был перекрыт цепочкой крепостей, на севере начинавшейся от Путивля, и Курским «укрепрайоном» (волость Посемье). Начиная с 1147 года и в Посемье, и в Переяславском княжестве часто правили сыновья и внуки Юрия Долгорукого, который (и его наследники, а также и их новгород-северские «вассалы»), таким образом, имел прямую связь с половецкими родичами и союзниками (не только мать Святослава, но и жена Юрия были половчанками). Поэтому тот, кто владел Путивлем и Посемьем, контролировал выход в степь, с одной стороны, «держал под прицелом» не только Чернигов, но даже Киев. Весь этот пестрый конгломерат владений, от границ Ростово-Суздальского и Смоленского княжеств на севере до Переяславского княжества на юге, оказался в руках Святослава Ольговича, правда, под неприкрытым протекторатом Юрия Долгорукого. Правда, сам выход в Степь – «степной коридор» («Поле» по летописи) с крепостями в нем («Вырская пробка», как ее в свое время назвал автор) и Посемье Юрий не доверил даже ему, а передал сыну Глебу и его «посадникам». К тому времени и Посемье, и Вырь еще принадлежали Переяславлю, что дало повод Глебу Юрьевичу попробовать вернуть и сам этот город, по сути, «метрополию» северной ветви Мономашичей, под власть суздальских князей, но в тот раз – безуспешно. В целом мир в Спаши не завершает той серии междоусобных конфликтов в Подесенье, которая была начата Карачевской войной. Летопись и дальше буквально переполнена описаниями походов и столкновений черниговских, северских, киевских, смоленских, суздальских войск вплоть до 1155 года, в которых, кроме чернигово-северских Ольговичей и Давыдовичей, непосредственно вмешались и сами главные игроки – представители разных ветвей Мономашичей – великий киевский князь Изяслав Мстиславич Волынский, Юрий Долгорукий и (после смерти брата Изяслава в конце 1154 года) Ростислав Мстиславич Смоленский. О накале этой борьбы свидетельствует то, что в ее ходе Юрий дважды захватывал и терял Киев. Попытки достигнуть мира и распределить княжеские столы также были.