Освобождение ислама - стр. 28

– То есть это не формы одного и того же?

– Это абсолютная оппозиция. Есть Дахр, который представляет собой несущее всю полноту возможностей Ничто, Ничто, которое извергает и стирает. Есть оппозиция ему, которая была в принципе невозможна и о которой мечтали, бросая обреченный вызов, греческие герои. Трагедия героя в том, что всем правит рок. И трагедия в том, что рок победить невозможно. А суть монотеизма в том, что он вводит в идеологический, духовный инструментарий четко отстроенную стратегию оппозиции року. В этом весь его смысл. Трагедии являются предмонотеистической драмой, обреченностью героев, пока их еще не возглавил Пророк.

Бога нельзя ни видеть, ни созерцать. Он может только в откровении Себя обнаружить. А в откровении Он обнаруживает Себя, только послав кого-то. А как понять, что то, что пророк говорит, не имеет своим источником человеческое бессознательное, а является словом Бога? Очень просто. Это заявлено характером послания, которое отмежевывается от всего наследия коллективного человеческого бессознательного. Ни один лжепророк не может сымитировать чистого отмежевания от человеческого коллективного бессознательного. Лжепророк всегда попадется, у него будет тело святого, а ухо свиньи.

Вы, имея дело с лжепророком, будете сталкиваться с архетипами, присущими вашему собственному опыту, и скажете: “Да я сам это знал, это наши старики говорили, что тут нового”.

Еще важное отличие естественной религии от религии откровения. Ни в одной традиции естественной религии не содержится принцип предания себя: те, кто поют гимны Брахме в Ригведе, не говорят о том, что они предают себя. Там нет предания себя. Там нет экзистенциального предания себя чему-то, что идет против потока тварного существования. В естественных религиях не существует самопожертвования.

– А герои греческих трагедий – это не самопожертвование?

– Герой – это человек, бросающий вызов. Бросающий вызов прежде всего на основании своего происхождения: нет греческого героя, который бы не имел богов в своей родословной. Он бросает вызов року, потому что он не хочет мириться с участью жалких смертных. В конечном счете это перенос олимпийской гордыни в человеческую плоскость, вызов незаконных “сыновей” равнодушным “отцам”.

Самопожертвование, мученическая смерть – это совсем другое, потому что это имеет аспект гносеологический. Дело в том, что в русском языке это звучит как “мученик”, а в арабском языке “шахид” – это “свидетель”. И по-гречески “мартирос” тоже имеет значение “свидетель”. Греческое и арабское значение совпадают в том, что мученики своей смертью прежде всего свидетельствуют. В системе естественных религий центром является личная реализация сверхъестественного опыта. Мученик же свидетельствует то, что никоим образом нельзя испытать, кроме как в парадоксальном волевом утверждении, которое называется “джахда” (от того же корня – “джихад”).