Освобождение ислама - стр. 20
Современные люди явно не понимают того, что еще в девятнадцатом веке было достаточно очевидно: революция имеет прямую связь с религией, революция – это религиозная мистерия. В России такая потеря осознанной религиозной интуиции революционного действия начала происходить, быть может, раньше, чем в других местах, поскольку она была сопряжена с интенсивным проникновением западных квазиреволюционных доктрин. Уже для декабристов религиозные истоки социального бунта, восстания, были не очевидны, поскольку они стояли на просветительских позициях, характерных для масонского менталитета постреволюционной Франции.
Однако в середине девятнадцатого столетия в России появляется уникальный религиозно- революционный гений – Федор Михайлович Достоевский, который резко изменил духовные векторы русской судьбы. Этот человек своей личностью, своим сознанием, своим творчеством соединял в себе два аспекта одного великого феномена – религию и революцию. Глубоко ошибаются те, которые считают, что Достоевский после каторги “исправился”, оставил мысли о революции и т.д. В действительности Достоевскй встал на позиции скрытого религиозного социализма, который он связывал с доктриной о необходимости мессианской роли русского народа. Внимательное изучение того послания, которое содержится в его книгах, указывает на то, что Достоевский предвосхитил все основные архетипы, задействованные в русской революции. Сегодня особенно важно подчеркнуть, что базовая парадигма русской революции в гораздо большей степени определялась страстным пафосом Достоевского, чем теориями экономического материализма, которые не проникали дальше чисто внешнего усвоения, никогда не переходили на уровень коллективного бессознательного.
В предреволюционной России, стоявшей на пороге 1917 года, сошлись несколько особых условий, которые предопределили соответствие Красного Октября сакральному архетипу революции. Во-первых, в России существовал уникальный феномен антиномистских гностических сект, адепты которых верили в актуальное противостояние сущему вокруг них злу – на мистической, религиозной основе. Во-вторых, в России присутствовал уникальный феномен “бедного еврейства” – там жили люди, генотипически соответствовавшие эсхатологической секте зелотов, противостоявших римлянам две тысячи лет назад. В-третьих, была и группа интеллигентов из числа бывших семинаристов, типичными представителями которой были Чернышевский, Добролюбов, а также Сталин. Эти люди принадлежали к беднейшему слою духовного сословия, близкого к народу, и именно в их среде произошел странный взрыв веры, которая выражается в прямом отрицании конформных догматических проявлений этой веры – в отрицании церкви, катехизиса, воцерковленности. Соединение этих трех религиозных констант и привело к революционному взрыву в России.