Освобождая Европу. Дневники лейтенанта. 1945 г - стр. 19

7 февраля. Проснулся поздно. На улице совсем светло. Эшелон стоит на какой-то станции.

– Где мы? – спрашиваю я, садясь на нары.

– В Бердичеве, – отвечает Маслов, вытирая полотенцем раскрасневшееся лицо.

– Поедем скоро?

– Кто знает. Паровоза нет.

Не спеша умывшись и сделав небольшую разминку, я стал завтракать, разогрев на печке остывшие чай и кашу. В вагон поднялся Микулин, обил снег с валенок и весело произнес:

– Дела. «Виллис» Шаблия с платформы снимают.

– Зачем? – в недоумении спрашивает Маслов.

– Говорят: солдатушки – бравы ребятушки еще затемно, как только эшелон стал, пивоваренный завод разгромили. – Микулин потер руки и подсел к печке. – Комендант эшелон не выпускает и паровоза не дает.

– Что ж теперь будет? – спрашивает озадаченно Маслов.

– Ты его больше слушай, – вмешался Федоров, – солдатня на пивоваренном заводе только доски от забора отдирала. Вон, дрова в углу, ты спросил: откуда?! У печки все мастера греться, а как о дровах заботиться, так вас нет. Один я должон.

Приехав на пивоваренный завод, Шаблий принес извинения директору. И тут же пообещал компенсировать ущерб какой-либо работой, которую могли бы выполнить солдаты. Директор смягчился. Работа нашлась – да еще совместно с рабочими завода, то есть с молодыми и здоровыми девчатами. Директор был доволен и выставил солдатам бочонок пива. Естественно, и железнодорожный комендант был рад исчерпанности неприятного инцидента.

8 февраля. Тронулись из Бердичева.

9 февраля. Проехали Казатин, Жмеринку.

11 февраля. Могилев-Подольский. «Едем по Украине, – пишу я. – Много яблок, пирогов, орехов, молока. Молоко – 10 рублей литр».

12 февраля. Полдень. Переезжаем Днестр и вступаем в пределы Бессарабии. Снега тут нет и в помине. Только бурые просторы степей, лишь кое-где перерезанные невысокими складчатыми горами. Погода солнечная, ясная. Пользуясь своим положением начальника противовоздушной обороны эшелона, большую часть дневного времени провожу я в кабине «студебекера» на платформе, наблюдая несущиеся мимо и постоянно меняющиеся пейзажи невиданного мною доселе края…

Я декламирую Пушкина, глядя вниз – туда, где на берегах небольших речек виднеются многочисленные таборы бессарабских цыган. Странное дело – война будто бы даже и не коснулась их. Идут эшелоны по бессарабским степям, а голые цыганята, пританцовывая, тянут ручонки и просят копеечку. Их родители – отцы и матери, – одетые в драное тряпье, заняты каким-то своим делом. Тощие, не линялые, в клоках слежавшейся шерсти, неподалеку пасутся их кони.