Островитянин - стр. 54

– Уйду, когда мне захочется, – ответил Пади.

Тут Шивон, ни слова больше не сказав, уселась перед ним прямо в болотце, растопырившись во все стороны.

– Сейчас посмотрим, уйдешь ты или нет!

Пади поднял лопату, чтоб зашибить ее одним ударом и оставить лежать мертвой в болоте; но, верно, Бог его удержал, потому как был он человек очень сильный и вспыльчивый. Хотя часто потом он говорил мне, что простил ее только ради своих маленьких детей, которые от него зависели и не смогли бы одни прокормиться и выжить. «Потому как я хорошо знал, что меня за это сразу бы повесили», – так он говорил.

Когда Шивон расселась перед Пади на болоте, первым же делом она выдала ему такое замечание:

– Сразу видно, что у тебя в костях прыти не хватает, да и для этой твоей штуки, которая ходит туда-сюда, сейчас уже не лучшие времена.

– Удивительно, как это она всех и каждого на Западе[59] не перевешала, – заметила мать, – если уж она была такая женщина.

– Ох, милая моя, – ответил Томас, – Она, конечно, не натворила всего, что могла, там, где жила, но и в других местах тоже без дела не оставалась. Ты слыхала, что она учинила со свиньей, какая была у Михяла Младшего?

– Не слыхала, клянусь своей душой.

– Она тогда изловила свинью, у которой в носу не было кольца[60], взяла лопату и стала молотить по свинье до тех пор, пока не загнала ее прямо к Михялу домой. И все мясо с боков этой свиньи Шивон оттяпала лопатой. А потом заявила хозяину, стоя в дверях его собственного дома, что, ежели в носу у этой свиньи еще хоть один день не будет кольца, тому придется ее съесть.

– Но ведь, – возразил Михял, – вряд ли нам обоим захочется есть ее живой. А ты разве уже не стесала с нее самое лучшее мясо своей лопатой?

– Пожалуй, – заметила Шивон Рыжая, – отправлю-ка я тебя в такое место, где ты немного остынешь, мой милый мальчик.

– Да иди ты к дьяволу! – вскричал Михял. – Покуда я жив, не выйдет у тебя закусить мясом с моих боков, как ты поступила со свиньей.

С того самого дня прошла неделя, и наш бедный Михял оказался из-за нее в суде. Шивон обвиняла парня и в том, и в другом, и в пятом-десятом, и его бы повесили по ее милости, если б не все те люди, что говорили в его защиту.

– Дева Мария! – воскликнула мама. – И долго она вот так продолжала?

– Четыре года или пять, – припомнил Томас.

– И что же потом заставило ее прекратить?

– Потом для нее настали скверные времена, потому что та благородная дама перестала ее слушать, – закончил Томаc Лысый.

– Воистину, благослови, Боже, души усопших! – сказала моя мать Томасу Лысому. – А знаешь ты историю про здешних охотников, которые отправились в Белфаст?