Острова и море - стр. 45
– Да. В нашей семье принято первенца называть Роджером, а второго – Дэвидом.
– Ты справился с этим, Родж.
– Нет. С этим нельзя справиться, и раньше или позже приходится это признать. Мне стыдно за себя, как было стыдно за эту драку на причале.
– У тебя нет никакого повода стыдиться.
– Нет, есть. Я тебе уже раз сказал. Не будем к этому возвращаться.
– Хорошо.
– Никогда не стану больше драться. Никогда. Вот ты не дерешься, хотя тут мне не уступишь.
– Тут я тебе как раз уступлю. А кроме того, я принял решение – не вступать в драку.
– Не буду драться, исправлюсь и перестану писать всякую чушь.
– Это лучшее, что я от тебя услышал, – сказал Томас Хадсон.
– Думаешь, я могу написать что-нибудь стоящее?
– Надо попробовать. Отчего ты бросил рисовать?
– Видишь ли, не мог больше себя обманывать. А теперь то же самое и с литературой.
– Ну и что ты хочешь делать?
– Уеду куда-нибудь и напишу настоящий, честный роман, если получится.
– А зачем для этого уезжать? Живи здесь, когда мальчики уедут. У тебя слишком жарко, чтобы работать.
– А я тебя не стесню?
– Нет, Родж, не стеснишь. Мне тоже порой одиноко. Нельзя все время от чего-то убегать. Впрочем, мои слова звучат слишком пафосно. Я замолкаю.
– Нет. Продолжай. Мне это важно.
– Если серьезно решил начать работать, оставайся здесь.
– Тебе не кажется, что на Западе у меня пошло бы лучше?
– Все места одинаковы. Главное – не сбегать оттуда.
– Ты не прав. Не все места одинаковы, – возразил Роджер. – Уж мне ли не знать. Сначала там все хорошо, а потом становится невыносимо.
– Согласен. Но сейчас здесь хорошо. Не знаю, всегда ли так будет, но сейчас здесь прекрасно. После работы тебе будет с кем поговорить и мне тоже. Мешать мы друг другу не будем, и такая жизнь пойдет тебе на пользу.
– Ты правда веришь, что в моих силах написать хороший роман?
– Если не попробуешь – мы этого никогда не узнаем. Из того, что ты рассказал мне сегодня вечером, может получиться, если ты только захочешь, потрясающий роман. Начни с каноэ…
– А чем кончить?
– Это поймешь потом.
– Черт побери! – сказал Роджер. – Я до того испаскудился, что в каноэ могу посадить только прекрасную индианку, к которой потом присоединится молодой Джонс, спешащий предупредить поселенцев о приближении Сесила Б. де Милля. Одной рукой он цепляется за речные водоросли, а другой сжимает «старушку Бетси» – не раз выручавшее его кремневое ружье, а прекрасная индианка радостно восклицает: «Это ты, Джонс! Давай поскорее предадимся любви, пока наша старая лодка скользит к водопаду, который в будущем назовут Ниагарским!»