Остров тринадцати приговоренных - стр. 10

– Не можете всего, скажите тогда, с чего рисовать, – развел руками собеседник. – Картина уже очень давно где-то в частной коллекции и не выставляется, а по каталогам хорошо не нарисуешь, – мужчина произносил слова с явным одесским выговором, и сейчас было не понять, шутит он или говорит всерьез.

– С этим проблем не будет, – уже более уверенно заговорила Рузанна. – В январе у нас выставка импрессионистов, и эта картина тоже будет выставляться. Поэтому можно ходить обсматривать, обнюхивать и даже фотографировать.

– Ну знаете, – возмутился мужчина, – рисовать по памяти, притом очень хорошо – это почти проблема.

– Значит, нет, – быстро сдалась Рузанна, вздохнув и нервно поправив волосы. Она словно ждала отказа как спасения и боялась одновременно.

– Это не значит нет, это значит дорого и надо подумать, – философски закончил собеседник.

– Спасибо, – женщина не выдержала и на эмоциях обняла уже немолодого мужчину.

– Мне, конечно, приятно ваше спасибо, – улыбнулся он, – но деньги так не появляются.

– Деньги есть, – быстро успокоила она своего собеседника, одновременно соображая, где может еще взять, если не хватит скопленного.

– А вот это правильно. Моя мама говорила: «Берегись тех, кто обещает что-то за ничто. Потому что за все в этом мире надо платить». Я позвоню вам, когда буду знать, что ответить.

Рузанна с легким сердцем вернулась к празднующим коллегам. Поздравления уже вошли в активную фазу: люди читали самодельные новогодние стишки и стандартно желали любви, удачи и денег.

«Любви», – ухмыльнулась она про себя.

Рузанна уже давно все для себя решила и все себе объяснила. Любовь – это, скорее всего, не для всех. И радость материнства тоже. У каждого своя судьба, и не стоит строить лишних иллюзий в тридцать девять лет. В мире много прекрасного и без этого омерзительного чувства зависимости и боли, которое люди называют любовью. Как там писал Есенин: «Нужно обязательно хоть раз в жизни полюбить, иначе вы так и будете думать, что это прекрасно». Рузанна согласилась с классиком уже давно и не чувствовала по этому поводу никаких душевных терзаний.

– А я вам всем желаю побольше прекрасных выставок в нашем музее, – сказала Рузанна, когда очередь дошла до нее.

Коллеги громко засмеялись, подумав, что это шутка, но она не шутила. Все счастье в ее жизни заключалось в служении шедеврам искусства, так воспитали ее родители, такое они ей оставили жизненное завещание.

Дамир наполовину – надо сказать, на свою лучшую половину – был татарин. Он искренне считал, что все положительные качества ему достались от матери. Он даже в подростковом возрасте хотел сменить свою незвучную фамилию Иванов на звучную татарскую Хайрулин. Хотелось ему это сделать еще и потому, что тот, кто наградил его этой самой русской фамилией, тихо замерз пьяным в сугробе, когда Дамиру не исполнилось и десяти лет. Он очень стыдился данного факта и каждый раз врал, когда у него спрашивали про отца. Дедом же по материнской линии, который носил красивую татарскую фамилию, мальчик, наоборот, очень гордился и всякий раз рассказывал про него друзьям. Честно сказать, там было чем гордиться – директор огромного завода в Казани. Его уважали и боялись. Дед легко находил подход к людям и незаметно для них самих заставлял ему прислуживать. Именно он и отговорил от столь резкого поступка внука.