Остров предательства - стр. 30

Она бросила дымовой шар оземь.

Дым метнулся Элли в нос. Она закашлялась и выставила руки, потянувшись в серую завесу перед собой. Но пальцы её коснулись голой стены, а когда дым рассеялся, Элли обнаружила, что стоит в пустом переулке.

Одна.

4756 дней на борту «Возрождения»

Я приношу Карге воду для её растений и для мальчишки. Я покупаю рыбу у рыбачьих кланов. Теперь, когда Голубоглазый мёртв, я не принадлежу ни к какому клану. И денег у меня тоже нет, но Карга даёт мне свёклу и лук на обмен, такие крутобокие и сочные, что, кажись, из них вода брызнет, если их проколешь. Совсем не то что измочаленные овощи, которые землепашеские кланы растят на Небесной палубе.

– В чём твой секрет? – спросила я, глядя, как она обрезает вишнёвое дерево в тусклом свете свечи.

– Внутри меня живёт бог. Вот, возьми. – Она отдала мне часть отрезанных ветвей, их надо было собрать в ведро.

– Как оного зовут?

– Оный никак себя не зовёт.

– Я думала, у богов есть имена. У Врага есть имя.

– Это имя, которое мы дали оному, и к немалому оного восторгу, даже не сомневаюсь. Как твоё имя, девочка?

– Лейла, – сказала я. – Лейла, китовая верховая.

– Теперь тебе нужно новое имя.

– Не хочу я новое имя.

– Это имя не описывает тебя.

– И что? Ты зовёшь себя Сосудом, но я ещё не видела никакого тому доказательства.

– Подержи это, – сказала Карга, вкладывая мне в руки горшок с землёй.

– Не знаю даже, чего я трачу тут своё время, – сказала я, чувствуя, как во мне вскипает раздражение. – Ты не принесла мне ничего, кроме горя и мальчишки, который лишил меня китовых глаз и который спит здесь всё…

Что-то коснулось моего запястья, и я выронила горшок. Я ожидала глиняный брязг, но… ничего. Горшок завис в футе[4] от деревянного пола, ветвь курчавилась от земли, обвиваясь вокруг моей руки. Я смотрела, как остренькие листочки разворачиваются из тугих почек.

Старуха смотрела на меня.

– Ты остаёшься здесь, потому что думаешь, что у тебя не осталось ничего иного, дитя. Ни родителей, ни братьев и сестёр, ни даже кита. Божество же во мне… оное потеряло весь этот мир. Но с ним, – она опустила глаза к овчиной шкуре, на которой совершенно неподвижно лежал мальчишка, – мы сможем сделать мир опять новым.

Карга провела рукой над моим запястьем, и ярко-пурпурный цветок выметнулся, распускаясь.

Сиф покидал «Гнусный дуб» каждое утро ни свет ни заря, чтобы трудиться на корабле Янссена. Иногда Элли будил уже звук закрываемой им двери, и она, недовольная, одинокая, выползала из-под простыни в громадную и пустую спальню.

Однажды она приковыляла в бар, где Молворт как раз мыл пол. Комната воняла застарелым пивом и вином, лужи одного и другого были повсюду, а вдобавок почему-то разбитая скрипка. Мужчина спал на столе у окна, его идеально круглый живот поднимался, затмевая солнце, и опадал.