Остров перевертышей. Рождение Мары - стр. 13
– Ну вот, – она, наконец, обернулась, чересчур бодро улыбаясь. – Ни у кого нет пакетика?
– Слушай, я так за тебя рада, – Лиза первой пришла в себя. – Просто так неожиданно… Поздравляю, и вообще.
– Удачи тебе. Не забывай нас. Держись там, – посыпались разрозненные напутствия.
– Угу, – кивнула Тома. – Лиз, можем поговорить?
– Сек, – соседка обулась.
Они пошли в дальний конец коридора, чтобы наверняка оторваться от любопытных ушей. У подоконника с субтильными цветами, свесившими вниз длинные бледные листья, Тимохина остановилась и вопросительно взглянула на подругу.
– Раз уж я уезжаю… Пока никто не передумал… Ну, кроме тебя, тут ко мне вроде как никто нормально не относился… Короче, хотела тебе кое-что отдать, – Тома протянула Лизе потемневший от времени ключ.
– Что это?
– От подсобки трудовика. Там табуретки старые, столярка… Барахло одно. Он там редко бывает. Если надо будет где-то отсидеться…
– Так вот где ты пропадала! А я все думала: может, в туалете или с мелкими… Спасибо.
– Только ты это… Не говори никому. Ну, чтобы место не профукать, – Тома замялась, не зная, что делать дальше.
– Ты что! Такая вещь! Только у меня для тебя ничего нет.
– Ерунда, – Тома неуклюже похлопала Тимохину по плечу, но та полезла обниматься.
Ощущения были странными: Тамара ни к кому не была так близко, как сейчас. Ну кроме драк. Она замерла, но потом все же сомкнула руки у Лизы за спиной. Обе чувствовали себя неловко, поэтому объятия длились недолго. Тимохина отлепилась первой, благодарно кивнула и, не оборачиваясь, вернулась в спальню.
Тома растерянно смотрела ей вслед. Каждый детдомовец мечтает о моменте, когда его заберут из ненавистных стен. У Тамары было вдвое больше причин бежать отсюда, сверкая пятками. И она совсем не ожидала, что перед отъездом вдруг почувствует что-то похожее на сожаление.
– Уже попрощалась? – Из раздумий ее вырвал мягкий женский голос.
– Анна Леонидовна? Пора идти? – выпалила Тома, не давая собеседнице шанса пойти на попятную. – Я готова. Только переоденусь в уличное.
– Нет-нет, не торопись. Мне нужно еще уладить кое-какие дела с документами. Я знаю, что произошло утром. Почему ты ничего не сказала про огонь?
– Стукачей бьют.
– Кого? – Анна Леонидовна наморщила лоб.
Боже, неужели она настолько рафинированная, что даже слова этого не знает?!
– Ну ябед. Тех, кто жалуется.
– Ясно. Что он сжег?
– Вашу книгу. Я не успела прочитать.
– Не страшно. Что еще? – допытывалась опекунша.
– Ну… фотографию моей мамы. Единственную.
Тома настороженно наблюдала за выражением лица Анны Леонидовны. Зачем она выспрашивает? Ищет повод отказаться? И если это проверка, то что говорить?