Остров мужества - стр. 19
Ванюшка немало потрудился, пока гусиные перья искал. По острову их много гуси оставили. Они летом на Груманте жили, детей выводили, а к осени перед отлётом линяли, перо старое скинули. Но теперь земля почти везде снегом прикрыта, поди их набери. Однако он набрал и по размеру распределил.
Первые две готовые стрелы Ванюшка долго в руках держал: на Степана покосится, отвернётся: «Ну-ка, скажет, не годишься ты в подручные, тогда что?» Так думал, а сам стрелы то схватит, то опять на нары себе за спину сунет.
Степан все проделки приметил, да как засмеётся:
– Что, – говорит, – купец, своему товару цену никак не сложишь? Продешевить боишься? А ну, показывай!
Степан за стрелы взялся, испробовал, крепко ли перья сидят, одну к другой приложил, да как крикнет:
– Дядя Алексей, до чего ж у мальца руки к тонкому делу способны! Сёстры родные, а не стрелы. Право!
Ванюшка зарумянился, но не удержался, искоса посмотрел на свои руки.
– Тебе только в пальцы силы набрать, – продолжал Степан. Песца ты и сейчас свалишь, чай, а на оленя стреле твоей силы не хватает. Не ленись, сколь мочи в пальцах тетиву тяни, в доску меть, что я тебе поставил.
И Ванюшка старался изо всех сил, хотя ночью иной раз плакал от боли в распухших поцарапанных пальцах. Отец это слышал, но виду не подавал: «Настоящий груманлан будет с мальца», – думал. И тяжко вздыхал…
Каждый день, если только позволяла погода, начинался стрельбой из лука.
– Командуй ты, Степан, – предложил кормщик. – Вижу, ты к этому делу способнее.
Затейник Степан недалеко от избушки смастерил из досок оленя. А Ванюшка ему рога из еловых корней пристроил. Олень получился на славу. Стреляли тупыми стрелами, чтобы жала понапрасну не портить. На левую руку Степан каждому щиток устроил, костяной, привязанный ремешками, чтобы тетива, как отскочит после выстрела, руки не поранила.
Фёдор стрелял неохотно, говорил:
– Моя снасть – кутело да рогатина. Где надо не промахнусь, хоть и на ошкуя. А это птичье дело не по мне.
Алексей из лука метился добросовестно, как всё делал, но тоже меткости большой не показывал.
– Правильно, мы с Фёдором оба до рогатины аль до кутела больше привычны, – соглашался он.
Зато Ванюшку от лука было не оторвать: пальцы тетивой поранены, а стрелы день ото дня всё ближе к сердцу деревянного оленя бьют. Скоро в меткости почти со Степаном сравнялся. Но оленя живого пока бить не пробовал: Степан не дозволял.
– Зверю зря мученье делать не положено, – говорил он. – Твоя стрела не убьёт сразу, олешек унесёт её, стрела пропадёт – и ему не житьё. Песцов добывай, пока на мясо сгодятся и к жилью меньше лезть будут, досаждать.