Остров, которого нет - стр. 46

Гемм выскочил из трюма и побежал встречать Горана.

Отчего-то этой ночью сон мой был особенно долог и крепок, разбудил меня лишь металлический щелчок – такое случалось со мной крайне редко. Щелчок означал, что уже семь утра и двери наших камер открыты электрическим импульсом, посланным с центрального пульта охраны. С этого звука начинался день каждого из обитателей нашего дома.

Я кое-как открыл глаза. Над дверью скудно светилась синяя ночная лампочка. Окно оставалось темным: длительность осенней ночи все увеличивалась, а наружное освещение здесь отключалось ровно в одиннадцать вечера из экономии. Я поднялся и подошел к окну. Это действие было чисто рефлекторным, сквозь стекло, словно заклеенное с улицы черной бумагой, ничего разглядеть было невозможно. Лишь включив свет, я увидел прутья решетки и убедился, что за прошедшую ночь в моей судьбе ровным счетом ничего не переменилось. Я по-прежнему находился в заключении, в своей камере.

Строго говоря, это место называлось не тюрьмой, а спецобъектом номер такой-то – дробь – такой-то. Хозяева называли его еще мягче – Питомником. Занимаемые нами помещения именовались, естественно, не камерами, а комнатами, что, впрочем, никак не отражалось на сути. Предназначением Питомника была строгая изоляция его населения от всего остального мира. А намертво привинченные к полу ножки кроватей и стола, наличие в каждой комнате унитаза и умывальника и, напротив, отсутствие иных предметов мебели (исключая стенной шкаф за раздвижными дверцами), обнажали эту суть до полного неприличия.

Я попал сюда в результате собственной глупости, и осознание этого обстоятельства, точнее, не утихающий сарказм по отношению к самому себе, не позволяло мне окончательно податься меланхолии. Когда началась эпидемия и страна фактически распалась на удельные владения тех, кто в тот момент обладал реальной властью над территориями – будь то партийные выдвиженцы или обыкновенные бандиты, – способ моего существования не претерпел почти никаких изменений. Болезнь надо мной была не властна, а преодолевать всевозможные кордоны на границах областей и городов, да и вообще на каких бы то ни было границах, не представляло для меня труда никогда. Я путешествовал по-прежнему, нигде не задерживаясь надолго и стараясь не привлекать к своей персоне излишнего внимания.

Ловушки на меня расставлялись достаточно давно, хотя и без малейшей надежды на успех: моя поимка как следствие спланированных и организованных действий была невозможна в принципе. Встретиться со мной кому бы то ни было можно лишь при наличии на то моей собственной доброй воли, или моей же беспечности. Как раз это, последнее, и произошло. Я всегда держал в поле зрения своих потенциальных недоброжелателей – криминальные организации и работающих на них продажных сотрудников милиции. Федеральная служба безопасности в число возможных врагов никогда не входила. Во-первых, потому что я никогда не преступал Закона. Во-вторых, даже если бы такое случилось, ФСБ до того не должно было быть никакого дела – мелкая сошка вроде меня вне компетенции этой организации. В-третьих, я не предполагал, что спустя пять лет после начала Катастрофы она все еще сохраняет былые силы и влияние. Ну, и последнее. Я ровным счетом ничего не знал (добавлю: и не мог знать) о существовании Конторы и конечно же самого Проекта. Поэтому взяли меня очень легко.