Остров Грёз. Избранная проза - стр. 9
У того тоже денег таких, конечно, не было, даже если б он заложил в ломбард всё своё имущество вплоть до старых «семейных» трусов (хотя старых боевых товарищей не сдают, потому что их сдают в последнюю очередь). Но! Поскольку картина была в ветхом, мягко говоря, состоянии, то её следовало бы для начала отреставрировать, а потом уж предлагать самым сумчатым кошелькам, каких можно будет сыскать (за проценты, разумеется). После долгих переговоров и совместных раздумий с закуской и стопарями на том и порешили. Так картина уехала из Боготола в Красноярск, находясь в том незавидном положении, когда, ежели б она была человек, то не помнила бы кто она такая и как её зовут. На реставрацию.
Филипчук решил заняться ею лично. Зачем это взбрело ему в голову, он потом так и не сумел себе объяснить. Что поделаешь: ну, есть в нём нечто мечтательное, романтичное, как его бородка и несколько прищуренный взгляд, – как понесёт куда-нибудь, как вынесет, у-у…
Видать, зацепило чем-то Матвея то невнятное белесо-голубое пятно посреди холста, которое «Островом Грёз» обозвали… Может, тоже захотелось помечтать, погрезить, так сказать… Короче, хрен его знает. Но привёз.
Манилов, как всегда, закрутился с заказами: он был довольно модным портретистом. Однажды, к примеру, даже супругу президента Лиана изобразил (не нарочно, конечно, просто, ну… получилось так). И остался Филипчук один на один со звонками из Боготола. Бабкин внучок, если что не так, обещался лично приехать в город, да не один, а с большими дружными ребятами, которые быстро и с гарантией помогут ему добиться от Филипчука всего ими желаемого, в частности, даже учёбу в школе, которую бабкин внучок окончил лет 10 назад, оплатить тоже. Куда деваться? Надо было что-то делать. Вот, для начала, Филипчук решил снять с картины копию, потренироваться в реставрировании на ней.
Натянул свежий холст на подрамник. И начал писать. Но что именно? Больше всего Большое Белесоголубое пятно-остров напоминало просто облако, а никакой не остров. Хотя, судя по остаткам краски, то, что было вокруг него, вполне могло быть и водой…
Есть облака, что тают постоянно,
Плывя на юг по лону океана.
Бесследен путь и холодна вода
Под облаками тающего льда.
Их солнце жжёт. В них так сверкают грани,
Что сгустки света пляшут в океане.
Так чувства наши: вспыхнут иногда,
Чтоб в бездне лет исчезнуть без следа.
Филипчук писал «копию» практически интуитивно, ещё не зная толком, что именно у него получится. Но чем глубже затягивала его работа, тем сильнее становилось в его душе ощущение беспокойства и незримого присутствия рядом с ним чужой осознанной воли :