Остров фарисеев. Путь святого. Гротески (сборник) - стр. 77

– Я думаю, что в этом вопросе мы с вами, пожалуй, не поймем друг друга.

Шелтону стало совестно.

– Впрочем, мне, в свою очередь, хотелось бы задать вам один вопрос, – сказал священник, как бы снисходя до Шелтона и показывая, что он готов продолжать разговор на затронутые им низменные темы. – Чем же вы оправдываете брак, если не тем, что он диктуется законами природы?

– Я говорю просто то, что думаю.

– Дорогой мой сэр, вы забываете, что материнство для женщины – величайшее счастье.

– По-моему, подобное удовольствие должно порядком надоедать, если оно слишком часто повторяется. Материнство есть материнство, сколько бы у матери ни было детей – один или дюжина.

– Боюсь, – нетерпеливо возразил священник, не отступая, однако, от низменной темы, затронутой его гостем, – что, следуя вашей теории, трудновато было бы заселить мир.

– А вы когда-нибудь жили в Лондоне? – вместо ответа спросил Шелтон. – Когда я бываю там, мне всегда кажется, что мы вообще не имеем права иметь детей.

– По-моему, вы упускаете из виду наш долг перед страной, – удивительно владея собой, заметил священник и с такой силой сжал ручку кресла, что суставы пальцев у него хрустнули. – Прирост населения – вопрос первостепенной важности!

– На этот счет возможны две точки зрения. Все зависит от того, какой вы хотите видеть вашу страну.

– Не знал я, что на этот счет могут быть разные взгляды, – заметил священник и улыбнулся улыбкой фанатика.

Чем больше священник пытался навязать Шелтону свое мнение, тем больше в Шелтоне нарастало вполне естественное чувство противоречия, и он спорил, уже позабыв о существе вопроса, над которым до сих пор едва ли задумывался.

– Быть может, я и ошибаюсь, – сказал он, не отрывая глаз от одеяла, в которое были завернуты его ноги, – но, по-моему, вопрос о том, хорошо ли стране иметь такое население, что она не в состоянии прокормить себя, можно считать по меньшей мере спорным.

– Вы случайно не принадлежите к числу сторонников Малой Англии? – спросил священник, чье лицо вновь обрело прежнюю бледность.

Фраза эта оказала на Шелтона своеобразное действие; повинуясь инстинктивному нежеланию разбираться в своих политических симпатиях, он поспешно ответил:

– Конечно, нет!

А священник, чтобы закрепить за собой победу, безоговорочным тоном заявил, переводя разговор в возвышенный план, более близкий его сердцу:

– Вы, несомненно, согласитесь, что ваша теория безнравственна в самой своей основе. Она, если хотите, сумасбродна, я бы сказал даже, греховна.

– Почему же прямо не сказать «истерична, нездорова»? – с жаром воскликнул Шелтон: его бесила собственная неискренность. – Кажется, так называют все, что противоречит общепринятому мнению.