Остров Чаек - стр. 57
Губернатор замолчал, и Хатин поняла, что он ждет ответа. Однако Арилоу погрузилась в молчание, и «переводить» попросту было нечего.
– Наша госпожа Скиталица должна вернуться в деревню, – прервала неловкую паузу мама Говри, – и поразмыслить над услышанным.
Выходит, она поняла какую-то часть из сказанного губернатором. К сожалению, Хатин знала, как трудно ее соплеменникам усваивать быстро и гладко перетекающие один в другой слоги языка знати.
– Похоже, моим словам недостает предельной ясности, – спокойно и твердо вставил губернатор. – Мы надеемся и хотим, чтобы ваша госпожа Скиталица заняла место миледи Пейдж, немедленно приступила к исполнению ее обязанностей и сегодня же ночью прочла сообщения в сорочьих хижинах. Она, конечно же, захочет освежиться – мы подготовили резиденцию миледи Пейдж к переходу в ее собственность. Наша встреча здесь – ее инициация.
По шее Хатин скатилась обжигающая капелька пота. Ее взгляд заметался между лицами. Одна молодая пара пришла, облаченная в глубокий траур: волосы и щеки женщины скрывало нечто вроде бинтов – траурный убор Всадников. Носильщики из Жемчужницы говорили, что в городе погибла маленькая девочка. Может, это ее родители – смотрят на Арилоу с едкой, черной злостью? Среди присутствующих были и торговцы – эти скрестили на груди руки, точно опущенные дверные засовы. Пришла и Джимболи: лицо напряженное и без улыбки; глаза смотрят пронзительно и пытливо. Риттербит перелетал с плеча на плечо.
«Сейчас случится нечто страшное. И если я скажу “нет”, случится оно здесь и сейчас. Если соглашусь, у нас будет несколько часов на то, чтобы что-то придумать…»
Арилоу нетвердо вышла вперед и рукой накрыла кулак губернатора. Должно быть, ее привлек вид перстня на пальце.
– Благодарю за оказанную честь, – прошептала Хатин, в чем едва ли была необходимость. Из некой непонятной прихоти Арилоу, кажется, уже приняла приглашение.
В городе с ней разрешили остаться лишь Хатин – видимо, потому, что ее присутствия попросту не замечали. В доме миледи Пейдж пахло специями, с помощью которых освежали воздух, и жженной канифолью – с ее помощью пытались убрать душок смерти.
Сдобренный тростниковым сахаром лимонный сок в тонком стеклянном графине. Персики. Пол из расписных каменных плиток. Гулко тикающие часы.
Душный саван жары и черные выжидающие взгляды горожан остались снаружи. Хатин чувствовала враждебность и подозрения, но полностью понять их не могла. То, как Арилоу умудрилась выжить, наверняка вызвало пересуды. И все же ее пригласили в Погожий.
Чем были заняты думы самой Хатин? Письмо Скейна снова посеяло в ее уме смятение.