ОстротА. Записки русского бойца из ада - стр. 21

Такая занимательная шестерка собралась для обсуждения того, что же все-таки по нам стреляет. Этот процесс всегда был схож с гаданием на кофейной гуще – доподлинно угадать, что же это все-таки работает, не мог никто, версии разнились, а окончательное слово всегда оставалось за тем, кто обладал большим авторитетом.

Что же до звуков… Ну, разобрать можно было прилет от миномета, что обозначался долгим, протяжным свистом приближающейся мины, полусекундной паузой и гремящим затем взрывом. Можно понять, что работает что-то сверхзвуковое – звук выстрела приходил практически сразу же с разрывом от прилета, и поэтому скрыться от этого оружия, в отличие от миномета, было практически нереально. Можно было распознать выстрелы «Града», шуршащие вдали, как огромный механический робот, можно было понять по пролетающим с шелестом снарядам, что по тебе стреляют из станкового гранатомета, но вот разбирать по отдельности танки, артиллерию, калибр, всяческие «Васильки»… Это если и можно реализовать, то очень сложно, а бойцы время от времени просто заигрываются и делают какие-то далеко идущие выводы, не основанные ни на чем. Развлекают сами себя играми разума, рассказывают остальным.

Как-то раз мне, впервые прибывшему «на передок», солдат объяснял, что по нам точно стреляют с установленных на пикапы минометов, потому что мины не летят в одну точку, а рассеиваются. Я не стал его переубеждать, но затем он также объяснил, что наши разобрали минометную батарею, причем именно по его наводке, и никак иначе. Впрочем, пустое. Мы просто сидели под обстрелом из чего-то очень тяжелого и сверхзвукового, и скорее всего, по нам работал именно танк.

Самое отвратительное в сидении в погребе – это даже не очередные острые и зубастые «удары хлыстом», сотрясающие стены нашего укрытия, а постоянно затекающие ноги. Я поместился между Евреем и Капитаном, направо и вперед от меня ютился ротный, в ногах сидел Гиннес, а на лестнице, что была на 10 часов от меня, уселся Муха. Время от времени раздавалось кряхтение и сдавленный мат, напоминающий о том, что нам всем крайне неудобно.

– Сдвинься немного, я с лестницы слезу, – обращался к ротному медик, которому уже явно надоело пребывать в несколько подвешенном состоянии.

– Куда я тут подвинусь, если я в стену упираюсь?

Потом последовало недолгое бурчание Мухи, а затем уже и я начал подталкивать к передвижению сидящего у меня на ступнях Гиннеса.

– Привстань немного, я уже совсем ног не чувствую…

Гиннес приподнялся, я пытался за несколько секунд изменить положение, после чего опять оказывался в неудобной позе, но уже немного другой. Благодаря этому ноги, в которых уже начинал останавливаться кровоток, чувствовали себя все-таки чуть легче, чем до изменения позиции.