Осторожно, двери открываются - стр. 13

Парень поджал губы, пряча голову от щекочущего холода. Озноб. Самому от себя тошно. И что это было давеча: идиотская улыбка, тупое извинение, «меня зовут Юра», «прости за грубость» и бесконечный трёп невпопад. А ведь Юра же обыкновенно не был таким – настойчиво дурным. Его общение с девушками начиналось с замечаний «вам не холодно?» или «сейчас дождь ударит, а вы без зонта» и заканчивалось его разговорами взахлёб о том, что такое эпоха декаденства у художников-авангардистов. Чем больше незнакомых слов в лексиконе, тем легче было рядом с ним. Но она… Стыдно, что это была первая в его жизни девушка, в которой добра в свою сторону он не увидел. Не понимал, зачем ему нужна была её благосклонность, приветливость, поэтому просил себя забыть девочку будто они никогда и не встречались.

Пройдёт день зря, ещё один и курьеру нужно бежать в ЮЗАО исполнять свои обязанности. В рюкзаке у парня всегда про запас будут старые, замусоленные чертежи вместо портфолио. И отдельно закреплённые степлером рисунки – бонусное портфолио. Вдруг в этот раз его рассмотрят на должность иллюстратора. Помимо этого в рюкзаке где-то была потеряна надежда, но ею парень почти никогда не пользовался. Не пригодится. Но он тащился в другие города искать себя достойного – работу. Полтора года – два пригляшения в молярную мастерскую (ветхие пятиэтажки красить в серый тон). Северная Пальмира Юрку недолюбливала. Он ходил от фирмы к фирме, от бюро к бюро, иногда захаживал спустя полгода в одни и те же офисы, и везде получал отказы: архитектурная бригада уже собранна, простите; у нас нет для вас свободной вакансии иллюстратора; простите, но вы без знаний дизайнерского дела, под наши требования не подходите; мы берём только студентов, вы не по адресу… Он помнил всё, что ему говорили на печатное резюме и замятое по краям портфолио. Подобные обрывки речей он слышал и в московских компаниях. Обычно, сидя в очередном офисе на собеседовании, курьер крутил чертежи в руках и уже заранее знал – не возьмут. Поездками из город в город, переменами Питера на Рязань, Тверь или Чехов, Орехово-Зуево или Новгород, Юра для самого себя создавал атмосферу развития. Не сидит на месте, пытает судьбу попытками, настойчивый… Неудачник. Опять всё мимо.

Что лучше для него: Москва или Питер? Юра вздыхая отвечал – «и там, и там хорошо. Пока меня там не было». На обратном пути в центральную столицу он сел в экспрессе на своё, уже почти личное место и машинально вынул блокнот с карандашом. В пять лет его увлечение рисованием началось с незатейливого рисунка. Как лекарство от бессоницы. И продолжалось тем, что каждые свои душевные волнения Юра лечил линиями, контурами, тенями на бумаге. Он начал с точки и, не отрываясь от дела до станции «Бологое», ваял свои выдуманные миры: чьи-то изящные, почти детские ладони держали мир, который был больше похож на сахарную пудру – в одной ладошке Питер, в другой Москва. Рисовал и гнался вместе с экспрессом до того, чтоб чьи-то глаза напротив ему улыбнулись, простили. Но поезд тронулся, зелёные глаза уставились на пустое место. Там нет девушки. Оттуда не доносится звук фортепиано. Никто скромно не улыбается. Пустое место. А за окном последние дни февраля завывают серой унылостью. Он поверхнул вверх ногами рисунок, добавляя к нему дома-перевёртыши. Такие уже рисовал год назад издательству на заказ. Сказали, что непонятная абстракция, переделать. В действительности Юрию самому не нравилось то, что у него вышло. Пусто и неинтересно. Совсем как он в глазах Татьяны. Поезд набирал скорость. Парень развернул блокнот обратно и лёгкими чёрточками грифеля усадил на чейй-то маленький мизинец бабочку-капустницу. Да… Её ладони и бабочки показались ему совместимыми. Он обращался взглядом к окну, когда солнце начинало клониться к закату. Что Таня видела в зимних, одинаковых пейзажах неделю назад? Что она слушала в наушниках? Чей ритм отбивала пальцами? И как случилась такая, непростая жизнь, которая не соответствовала её портрету? Юра крутил и крутил вопросы о девчонке в своей голове и медленно засыпал. Стоило полагать, что внутри у неё есть пожирающее чувство обиды на всех людей. И немного стыда перед этими же людьми. За себя такую, кто сама не может выйти из вагона поезда и бежать прочь от незнакомца. Жизнь наградила не самым лучшим передвижением. И случайному парню сложно было угадать, что способно удержать девушку Таню рядом хотя бы на пару десяток минут, чтобы, в конце концов, она сказала – «я простила и уже забыла, что ты говорил».