Размер шрифта
-
+
Осточерчение - стр. 3
стариковским кашлем ворочается в груди.
ангелы-посыльные огибают твой дом по крутой дуге,
отплёвываясь, грубя,
ветер курит твою сигарету быстрей тебя —
жадно глодает, как пёс, ладони твои раскрытые обыскав,
смахивает пепел тебе в рукав, —
здесь всегда так: весна не к месту, зима уже не по росту,
город выжал её на себя, всю белую, словно пасту,
а теперь обдирает с себя, всю чёрную, как коросту,
добивает плёнки, сгребает битое после пьянки,
отчищает машины, как жестяные зубы
или жетоны солдатов янки,
остаётся сухим лишь там, где они уехали со стоянки;
россиянки
в курточках передёргивают плечами на холодке,
и дымы ложатся на стылый воздух
и растворяются вдалеке,
как цвет чая со дна расходится в кипятке.
не дрожи, моя девочка, не торопись,
докуривай, не дрожи,
посиди, свесив ноги в пропасть, ловец во ржи,
для того и придуманы верхние этажи;
чтоб взойти, как на лайнер – стаяла бы, пропала бы,
белые перила вдоль палубы,
голуби,
алиби —
больше никого не люби, моя девочка, не люби,
шейни шауи твалеби,
let it be.
город убирает столы, бреет бурые скулы,
обнажает чёрные фистулы,
систолы, диастолы
бьются в рёбра оград, как волны,
шаркают вдоль туч хриплые разбуженные апостолы,
пятки босые выпростали,
звёзды ли
или кто-то на нас действительно смотрит издали,
«вот же бездари, – ухмыляется, —
остопёздолы».
что-то догнивает, а что-то выжжено – зима была тяжела,
а ты всё же выжила, хоть не знаешь, зачем жила,
почему-то всех победила и всё смогла —
город, так ненавидимый прокуратором,
заливает весна и мгла,
и тебя аккуратно ткнули в него, он пластинка, а ты игла,
старая пластинка,
а ты игла, —
засыпает москва, стали синими дали,
ставь бокал, щелчком вышибай окурок,
задувай четыре свои свечи,
всех судили полгода,
и всех оправдали,
дорогие мои москвичи, —
и вот тут ко рту приставляют трубы
давно почившие
трубачи.
5 апреля 2009 года
Шестнадцать строк
Лене Грачёвой
как твой дар выгоняет тебя на лестничную площадку,
снулую улитку, обдирает с тебя твою костяную шкурку
вспарывает под пяткой твоей брусчатку, паркет и плитку,
под ладонью твоей побелку и штукатурку
хер тебе, а не тряпочку, не перчатку, ни другую попытку,
как ещё объяснять-то тебе, придурку
кто тебя кормил этой басней, что хоть ты тресни,
а там спокойней, в другой из жизней
чем оно серьёзнее, тем опасней, и интересней,
и траектория всё капризней
есть суровая предначертанность и борьба с ней,
вперёд и с песней, и настоящие только вы с ней
всё ты хочешь, сынок, чтоб они на тебя глядели,
узнать умели – и понимали,
а ты не покидал бы логова по неделе, плёл
что вы умеете, пустомели, никак не смалывая эмали
Страница 3