Останься - стр. 2
– А ты фофегнись и вогьми.
Она, наконец, рассмеялась. Рассмеялся и он, уронив уже никому ненужный сахар. Сгрёб её в объятья и поцеловал. Он любил её целовать. Любил всё, что с ней связано – её зелёные глаза, то, как она хмурится или, чуть приподнимая правую бровь, удивляется, как смеётся. В общем всё.
– И всё равно ты дурак, Саймон Дорф, но самый любимый, – она встала на носочки и быстро чмокнула его в губы.
И тут Саймон заметил, как что-то промелькнуло в её взгляде.
– Ты что задумала? – спросил он, продолжая смотреть в её кошачьи глаза.
– Я знаю, что тебе подарить. Мы сейчас, пойдём и купим тебе часы. Красивые дорогие часы.
– Ну уж нет, так дело не пойдет. Не нужны мне никакие часы, – он поставил её на пол и поспешил убежать подальше, но она поймала его за футболку и не пустила.
– Почему нет? У тебя же их никогда не было.
– Во-первых, это дорого. А с твоей стипендией это дорого вдвойне. Во-вторых, часы у меня были, просто они долго не задерживаются. Я либо теряю их, либо ломаю, либо с ними ещё что-нибудь случается. И в-третьих, мне кажется, будто в них я словно в каких-то наручниках.
– Опять ты выдумываешь глупости. Хорошо, давай телефон, закажу тебе твои чудо-тапки, раз тебе ничего не нужно, раз ты меня совсем не любишь…
– Ладно, ладно, – сдался Дорф, – идём за твоими часами.
– Твоими часами, – она улыбнулась и поспешила в комнату одеваться.
Саймон плюхнулся обратно в кресло и вынырнул из воспоминаний. Телевизор на стене перед его глазами вновь показывал лишь помехи, а дом стал серым, невзрачным.
С виду всё осталось как прежде, но не было красок, того самого своеобразного запаха, который символизирует жизнь. Как давно он здесь не был? Месяц? Год? Два? Казалось, прошла уже целая вечность. Он вдруг понял, что время перестало играть роль какой-то отправной точки.
Дорф снова закрыл глаза и мысленно вернулся в тот чудесный июльский день, когда на столе, дымясь, стоял недопитый кофе Дженнифер, когда по телевизору рекламировали проклятые шлёпки, вернулся в последний счастливый день, который помнил.
Стоило им тогда ступить за порог дома, как упирающийся в него сетчатый забор тут же загремел под лапами тяжеловесного соседского питбультерьера. Чёрный пёс лаял, хрипя на вдохах, слепо шаря по испуганной Дженни своими поражёнными лейкомой мутными глазами и с треском скребя когтями стальные ячейки забора.
– Грим, ты чего? – рассмеялась Дженни, поборов оторопь. – Это же я, Джен.
Она было потянулась ко псу, но Саймон поспешно отдёрнул её руку и отвёл к машине.
– Эй, Грим! – вылетел из дома старик-сосед. – Прекрати!