Останься - стр. 18

Отдалённо дом чем-то походил на песочный замок, но в нём отсутствовали высокие башни с бойницами и остроносые окна – сходство было в другом. Сама фактура стен выглядела в точности как смоченный морской водой песок. Как и в песчаном замке, в доме нельзя было найти ни одной прямой линии, а если бы вдруг вы такую нашли, то при более длительном изучении поняли, что это оптическая иллюзия. Этажи не казались надстроенными один на другой – линии плавно перетекали от фундамента к кончику крыши так же естественно, как созданный природой панцирь улитки. Оконные проёмы походили на выгнутые листья кувшинки, а скаты крыши настолько точно повторяли линии створки раковины морского гребешка, что могло показаться, будто её вовсе не создавала рука человека – он попросту снял часть панциря древнего гиганта, выброшенного на берег прибоем. Так же необычно дом выглядел и изнутри – здесь нельзя было найти ни одного угла, даже дверные проёмы имели плавную форму, ненавязчиво напоминающую облака.

И как во всём этом строении нельзя было найти ничего искусственного, Саймон не нашёл в нём ни одного человека. Дом был пуст. Два этажа представили ему ту же картину, какую он обнаружил в доме своего соседа – никаких видимых следов бегства, скорого отбытия или борьбы. Оба этих дома были ещё полны тепла, которое отличает жилые помещения от заброшенных.

Дорф подумал, что по какой-то причине все для него вдруг стали невидимками, но мысль эта оказалась настолько неправдоподобной, что он сморщился от её нелепости и тут же принялся искать рациональное объяснение. И кое-что нашёл. Саймон наконец заметил то, что видел и в доме Алана, и в больнице, но не обратил внимания – постели не были заправлены. Людей точно выдернули из них во время сна или испарили неведомым оружием прямо под одеялами. Но кому это могло понадобиться? От этой мысли Дорфу вскоре пришлось тоже избавиться. Не могло случиться так, что кто-то забрал всех людей, а его оставил спокойно лежать в постели с зажжённым светом в комнате.

Но не это его пугало больше всего. Во всём доме он не обнаружил ни одной вещи Дженни. Он знал, что она обычно берёт с собой к родителям, и с лёгкостью узнал бы даже её расчёску, однако здесь не было абсолютно ничего, что могло ей принадлежать.

Саймон вышел на улицу, захлопнул громоздкую деревянную дверь и ещё раз взглянул на безмолвную сюрреалистичную громаду дома. Когда-то давно, по словам Дженни, этот дом ничем не отличался от соседских типовых и абсолютно безвкусных двухэтажек. Но однажды ночью её дедушка Зандер оставил на столярном столе своей мастерской, располагавшейся в подвале, раскалённый пирограф, которым подправлял узоры на реставрируемой мебели. К моменту, когда он спохватился, мастерская уже пылала, а от старинного, быть может, единственного в своём роде серванта, ради которого старик и включил пирограф, остались одни головешки. Как и от всего дома. Пожарные залили строение пеной только когда пламя доедало второй этаж. Спасти удалось немногое, а остатки здания вскоре, с лёгкой подачи архитектурного таланта дедушки Грайхэма – брата-близнеца Зандера – перестроили в «нечто гаудианское». Именно так и назвал свой проект Грайхэм, потрясая чертежами перед родителями Дженни, Амандой и Чарли Пэйджами: «Это будет нечто гаудианское».