Останемся чужими - стр. 8

Кто он для меня?

Все.

Он для меня – все…

***

Я сижу, подперев щеку рукой и внимательно наблюдаю за тем, с каким аппетитом Катюша уплетает омлет. Она уже не сторонится меня и охотно поддерживает беседу. Наверное, тот факт, что я была знакома с ее мамой, играет в мою пользу.

Катюша позволяет себе немного расслабиться. Хоть и видно, что держится из последних сил, чтобы опять не разрыдаться. Глаза, полные грусти, блестят от слез.

Она дожевывает последний кусок, и Роберт ставит перед ней чашку с дымящимся чаем и кусок пирога. Девочка напрягается. Я улыбаюсь и пододвигаю к ней блюдце поближе.

– Ешь. Вкусно же.

Она неуверенно размешивает ложечкой чай, но потом все же решается и делает глоток.

– Спасибо, что пришла, – на кухне появляется Антонина Валерьевна, мать Виты.

Я помню ее молодой, цветущей женщиной с теплой улыбкой, отражающейся в глазах. А теперь вижу перед собой ссутуленную худую женщину с пучком седых волос на макушке и потухшим взглядом. Черный платок на голове и такого же цвета платье делает ее еще бледнее, сильнее подчеркивает худобу.

Если бы ни внучка, маленький спасительный огонек, озорная девчонка с глазами цвета тумана, женщина уже обезумела бы от горя. Она так любила Виту, просто души в ней не чаяла…

Мне хочется поговорить с ней, хоть как-то успокоить, но эти несчастные глаза, эта тихая скорбь в каждом движении… Они воздвигают какой-то невидимый барьер, дают молчаливую команду «стоп» при любой попытке сломать преграду. Нельзя. Не надо. Еще слишком больно. Пока не время.

Я не нахожу, что ответить. Просто киваю. Женщина опускается на соседний стул и с любовью смотрит на внучку. А я вдруг слышу над самым ухом:

– Можно тебя на минутку?

Голос Роберта вызывает мурашки на коже. Встаю на автомате, подхожу к нему, уверенная, что смогу совладать с эмоциями. Главное, не смотреть в глаза, а то не выдержу!

Мысленно твержу это все время, пока идем в коридор. Останавливаемся у входной двери и сердце подпрыгивает, когда прижимает к стене и взглядом просвечивает так, будто сейчас будет проверять меня на детекторе лжи.

– А теперь давай начистоту: зачем пришла?

Не вопрос – требование. Глаза будто говорят: ответь, иначе вытрясу всю правду.

– Вита попросила, – и не думаю лгать, отвечаю, едва он успевает договорить. Чтобы не встречаться с ним взглядом, смотрю на ямочку на его подбородке. Раньше так любила целовать, проводить по ней пальцами…

– В смысле – попросила? Когда?

Со вздохом вытаскиваю из кармана сложенный вдвое лист и молча ему протягиваю. Перевожу взгляд на морщинку, прорезавшуюся между его бровями, потом – на темные пряди. Чудом удерживаю себя от желания смахнуть их со лба. Ну что за наваждение!