Останемся чужими - стр. 26
– Вымоем руки и пойдем в твою комнату. Я тебе сюрприз приготовил, – слышу голос Роберта. Старается, пытается угодить дочери. Но Катюша пока еще смотрит на него настороженно. Видимо, Вита хорошо вбила ей в голову мысль, что папа плохой.
Меня продолжает мучать любопытство, что же случилось между ними, хочется обзвонить старых знакомых и узнать хоть какую-нибудь информацию. Но холодный разум меня останавливает. Что это изменит? Как это повлияет на мое с Робертом общение? Я перестану меньше его ненавидеть? Вряд ли. А, значит, нечего и время тратить.
Катюша выходит из ванной и зовет меня зайти вместе с ними в спальню, но я отмахиваюсь.
– Сейчас подойду.
Отправляюсь в ванную и смотрю на полочку возле зеркала. Никаких следов женского присутствия. Бесцеремонно распахиваю шкаф, пробегаюсь взглядом по тому, что внутри. Дезодоранты, пена для бритья, только в уголке детская шампунь. А на вешалке рядом с серым полотенцем еще одно – маленькое, розовое. Катюшино. Вытираю мокрые ладони о ее полотенце и поворачиваюсь к двери. Тут же на кого-то наталкиваюсь и удивленно поднимаю глаза.
Сердце ухает вниз. Я забываю дышать.
– Боже, как же я соскучился… – выдыхает Роберт и резко привлекает меня к себе. И прежде, чем я успеваю сообразить, его губы жадно сминают мои. Сильные ладони путаются в волосах, стискивают спину сильнее, не давая вырваться. Как же… неожиданно, сладко, больно. Адреналин шкалит в венах, и я чувствую, что начинаю терять самообладание.
– Отпусти! – пытаюсь его оттолкнуть, а саму шатает от ощущения его горячего тела, от той мощи, которая от него исходит. От знакомого запаха начинает кружиться голова.
Но он не слышит. Еще крепче обнимает меня. Вдыхает запах моих волос.
– Не ожидал, что ты согласишься прийти.
– Уже жалею об этом, – хмуро выпаливаю я, все-таки вырываюсь и отхожу от него на шаг. А губы все еще пылают от поцелуя.
Ненавижу себя за эту слабость и его ненавижу за то, что управляет моими эмоциями! Господи, как же я его ненавижу! И в то же время невыносимо тянет к нему… Это похоже на наваждение. А шепот Роберта становится гипнотическим:
– Не беги от себя. Это бессмысленно. Все равно ни с кем, кроме меня, ты не будешь. Сдержишь клятву.
– Подонок! – от бессилия я бью его кулаком в грудь. А он перехватывает мою руку и целует запястье. – Если ты нарушил свое слово, значит, я тоже могу. Не обольщайся!
– Нет, ты не такая, – прищуривает он глаза и снова касается губами кожи, того места, где остался шрам. Вечное напоминание о клятве.
Я с остервенением вырываю руку и начинаю пятиться до тех пор, пока не упираюсь в раковину. Керамика холодит спину, но мне все равно невыносимо жарко. Кожа плавится от каждого прикосновения, а щеки горят.