Остальные тридцать два. Полное собрание рассказов - стр. 53

– Я должна привести тебя туда сегодня ночью. Они думали, что один день ты будешь здесь в безопасности.

– Этот дом – чистое безумие.

– Мы уйдем прямо сейчас.

– Надо было уйти раньше.

– Поцелуй меня, Энрике.

– Только очень осторожно.

Потом – темнота, кровать, осторожные движения, глаза закрыты, ее губы на его губах, счастье без боли, внезапное ощущение, что ты дома, без боли, что ты вернулся и жив, без боли, осознание, что ты любим, и тоже без боли; недавняя пустота на месте любви больше не пуста, их губы в темноте прижимаются друг к другу так, что они счастливо и благодатно ощущают себя дома, где тепло и таинственно, в темноте и без боли, и вдруг врезается вой сирены, и боль вскидывается вновь, нестерпимая, словно вобравшая в себя всю боль мира. Это была настоящая сирена, не рекламная из радиоприемника. И не одна. Две. Они приближались с обоих концов улицы.

Он повернул голову, потом встал. Недолго же продлилось возвращение домой, подумалось ему.

– Выходи через заднюю дверь и беги через пустырь, – сказал он. – Иди. Я буду стрелять сверху и отвлеку их.

– Нет, иди ты, – взмолилась она. – Пожалуйста! Я останусь и буду стрелять, они подумают, что ты в доме.

– Ладно, – решил он. – Уйдем вместе. Здесь нечего защищать. Этот хлам бесполезен. Лучше спастись самим.

– Я хочу остаться, – противилась она. – Я хочу тебя защитить.

Она потянулась к его кобуре, чтобы вынуть из нее пистолет, но он ударил ее по щеке.

– Пошли. Не будь дурочкой. Пошли!

Спускаясь по лестнице, он чувствовал ее прямо у себя за спиной. Он распахнул дверь, и они выскочили из дома. Он обернулся и запер дверь.

– Беги, Мария, – произнес он. – Через пустырь, вон туда. Беги!

– Я хочу с тобой.

Он опять ударил ее по щеке.

– Беги. Потом падай в траву и ползи. Прости меня, Мария. Уходи. Я побегу в другую сторону. Беги, – повторил он. – Беги же, черт возьми!

Они одновременно нырнули в заросли сорняков. Пробежав шагов двадцать, когда полицейские машины уже остановились перед домом и сирены смолкли, он распластался на земле и пополз.

Пыльца сыпалась в лицо, репьи впивались в ладони и в колени, но он упорно полз, извиваясь и поминутно отмечая про себя: вот они обходят дом, вот уже окружили его.

Не обращая внимания на боль, он упорно полз вперед, напряженно думая: «Но почему сирены? Почему нет третьей машины, чтобы перекрыть задний вход? Почему пустырь не обшаривают прожектором или фонарями? Кубинцы. Неужели они настолько глупы и склонны к театральным эффектам? Должно быть, они сочли, что в доме никого нет. Наверное, приехали, только чтобы захватить оружие. Но