Особо опасная статья - стр. 39

И в этот момент в кармане Кряжина зазвонил телефон.

Зайти в актовый зал, где собирается выступать Сам, с включенной сотовой трубкой считается если не моветоном, то банальным неуважением, однако сегодня следователь поступил так совершенно сознательно. В любой момент ему мог позвонить Кайнаков с вестью о том, что похитители маленького Коли вышли с ним на связь.

– Я вам не мешаю, Иван Дмитриевич? – спросил Генеральный, чей острый слух уловил дребезжание мобильного через двенадцать рядов. В голосе его чувствовалась официальная ирония. – Я могу в принципе подождать, пока вы переговорите.

Но к Генеральному подошел Смагин и что-то шепнул. Потом еще раз шепнул и, понимая, что высказался недостаточно ясно, шепнул в третий раз.

– Идите, Иван Дмитриевич, – разрешил Генеральный. – Могли бы предупредить до совещания и на него не являться.

До совещания Кряжин ходил с этим вопросом к Смагину, Смагин к Генеральному, а Генеральный сказал, что быть того не может, чтобы у Кряжина важнейшие вопросы в расследовании час в час постоянно совпадали с квартальными совещаниями.

– Кайнаков, – шепнул следователь Смагину, минуя его по дороге к выходу из зала.

Да, это был Альберт Артурович. «Волга» с Дмитричем – прокурорским водителем – стояла уже у крыльца, вымытая и сияющая траурным оттенком. Маячок на крышу (сирену следователь всегда просил не включать) – и двигатель в два с половиной литра понес Кряжина по Москве.

Почему люди не летают, как птицы? Случись так, быть может, и ему светила однокомнатная в «Алых парусах». Но все Кряжины, о которых известно в столичном архиве и которых знал Иван Дмитриевич, проживали на Большом Факельном. Смог ли бы выехать из однокомнатной на Большом Факельном следователь, зная, что именно в этом коридоре перед дверью надевал бляху, выходя на службу, его прадед, околоточный надзиратель Евграф Кряжин?

– И к какой из этих пирамид причаливать, Дмитрич? – спросил Дмитрич-пожилой Дмитрича-молодого.

– К той, что перед тобой, – молвил Кряжин, усаживаясь в кресле поудобнее, чтобы выйти сразу, без раскачки.

– Вы к кому? – спросил на входе охранник.

– Не узнаешь меня без грима? – любимая и безотказная грубость старшего следователя при обстоятельствах, когда узнать его было невозможно по причине первого знакомства.

– Вы к Кайнакову? – более расслабленно поинтересовался охранник.

– Если угадаешь и мою фамилию, я буду в шоке, – Иван Дмитриевич нажал на кнопку и вслушался в гул натянувшихся лифтовых тросов.

– Вы… Кряжин, – пробормотал привратник, поправляя на поясе ремень со связкой совершенно бесполезных при ближнем бое приладов: наручники, баллон с газом, палка, какая-то плевалка… Еще был настоящий «макаров», но он висел под рукой. И это был верный ход, потому что в противном случае брюки охранника с тяжелым стуком упали бы на гранитный пол фойе.