Особенности содержания небожителей - стр. 18
— Я тоже не понимаю, че она сейчас сказала. Но интонация веселая, значит, мучиться тебе еще не менее года, — обрадовал пациента А-Лей. И быстро пояснил, глядя в расширившиеся глаза: — Я имею в виду, что, во-первых, ты дольше проживешь, а во-вторых, ты интересный случай и так просто она от тебя не отстанет.
— Я осознаю. — Заклинатель отвел взгляд и сжал губы в тонкую линию.
— Если хочешь, чтобы он успокоился, лучше молчи, — усмехнулась я, планомерно усеивая тощее нечто серебряными иглами. Результат мне нравился — я не ожидала, что его меридианы будут так легко откликаться на мое воздействие. У простых больных людей все происходило совсем иначе. Дело, наверное, в том, что он уже не человек. Бывший нечеловек.
— Что ты де... — Стратегическую тряпку у заклинателя в очередной раз отобрали, и я имела удовольствие полюбоваться на то, как краски жизни возвращаются на его бледное лицо. Причем хорошо возвращаются, сразу до состояния свеклы. Хотя… он и так ниже шеи темно-розовый от воздействия воды, а теперь и щеки потеплели.
— Спокойно, Маша, я Дубровский. — Конечно, никто не понял, зато все замерли. Когда я произносила какие-то фразы по-русски, местные, щебечущие на своем птичьем языке, застывали как кролики перед удавом. Думали, что я рычу страшное заклинание демонической практики. — А-Лей, подержи его. И ногу подними. Согни в колене и отведи в сторону. Теперь другую. Молодец.
— Ужас, сестра, во что ты меня вечно вовлекаешь… Во всякое неприличное с мужчинами! — картинно возмутился брат.
— Я, значит, вовлекаю? Напомнить, чей это подарок? А то я сейчас разовью теорию, и окажется, что это ты тайно захотел полапать заклинателя и, скрывая свои грязные намерения, вручил его мне якобы в подарок. Как думаешь, быстро ли разлетится эта сплетня по городу? — Что-что, а управу на мелкого я всегда легко найду.
— Не надо… уф. Ну все, парень, выдыхай. Она закончила. Видишь, все-все иголочки из тебя вынула, ты больше не ежик даже местами.
— Пеленай уже, жалетель. И поплотнее.
За полтора года знакомства и моего участия в его воспитании братец весьма поднаторел во вспомогательной медицине и сестринском деле, так что справился в момент. Через несколько минут плотный кокон из простыни и широких полос льна, пересыпанных все тем же порошком цунь с примесью еще кое-каких трав, сонно моргал на меня длинными ресницами и пытался сурово поджать губы.
— Сдвинь к стенке, пусть лежит, — распорядилась я, сочувственно глядя, как медленно исчезает из широко открытых глаз жертвы шокированное выражение. — До утра теперь не стоит его трогать. Но присмотреть нужно. У меня останется. Поправится — разберемся, куда его поселить.