Основано на реальных событиях - стр. 17
Вот что я пыталась объяснить Л., и еще, как много каждая из них, единственная и неповторимая, для меня значит. Вдруг Л. спросила:
– Но никто из них не звонит тебе каждый день? Никто не проводит с тобой все свое время?
Нет, ни одна не присутствовала постоянно в моей жизни. Мне это казалось в порядке вещей. Со временем наши отношения претерпели изменения. Да, они стали более редкими, но от этого не менее прочными. У всех своя жизнь. И потом мы всегда встречаемся с большой легкостью, это всегда имело большое значение для каждой, как для самой давнишней, так и для совсем новой подруги. Впрочем, меня всегда восхищает эта наша способность к мгновенной задушевности, порой после долгих недель или даже месяцев разлуки. Мои синкретичные дружбы трансформировались в связь более воздушную, менее исключительную, растворимую в жизни, состоящей из других связей.
Л. выглядела удивленной. По ее мнению, во взрослом возрасте невозможно иметь много подруг. Много настоящих подруг. Она имела в виду не приятельниц, а человека, с которым можно поделиться всем. Единственного. Человека, способного все выслушать, все понять – и не осудить. Я сказала, что у меня таких много. Любые из этих отношений имеют свою собственную тональность, свой ритм и свою частоту, свои любимые темы и свои табу. Мои подруги отличаются одна от другой, и я делюсь с ними разными вещами. Каждая имеет для меня совершенно особое значение. Л. хотелось узнать об этом больше. Как их зовут, кем они работают, живут одни или с партнерами, есть ли у них дети?
Сейчас, когда я пытаюсь восстановить в памяти этот разговор, мне хочется думать, что Л. прощупывала почву, взвешивала свои шансы на победу. Но на самом деле я не уверена, что все так просто. Было в Л. подлинное любопытство, глубокий и живой интерес, в чем я не имела причин сомневаться. Редки люди, задающие настоящие, важные вопросы.
Стемнело, официантка зажгла свечи на столиках. Я отправила детям эсэмэс, предупреждая, что немного припозднюсь и чтобы не ждали меня к ужину.
Все было просто.
Потом, когда я вынимала из сумки авторучку, чтобы записать что-то на бумажке, скорее всего адрес или название какого-то магазина, Л. улыбнулась:
– Я тоже левша. А знаешь, ведь левши узнают друг друга среди остальных.
В тот день Л. не заговорила со мной ни о моей книге, ни о моей следующей работе.
Л. скрывала свои намерения, она продвигалась неслышными шажками, спешить ей было незачем.
Когда я познакомилась с Л., у меня был замысел написать роман, действие которого развивается или начинается в рамках реалити-шоу. Я давно кружила около этого феномена и за десять предыдущих лет собрала обширную документацию. В 2001-м, за несколько месяцев до появления на экранах знаменитой «Loft Story», я смотрела по TF6 передачу, принцип которой завораживал меня (по сравнению с тем, что существует сегодня, он представляется очень пошлым): три разные команды, состоящие каждая из трех молодых людей, были заперты в трех разных, совершенно пустых квартирах. Участникам предстояло выдержать определенное количество испытаний, среди которых был подсчет времени: для подключения к интернету, находившемуся в их распоряжении, для меблировки квартиры и добычи пропитания. Впервые во Франции людей снимали круглые сутки многими камерами. Насколько мне известно, «Приключения в интернете» стали самым первым реалити-шоу, показанным по французскому телевидению. По стечению каких-то уже забытых мною обстоятельств – друг сына одного друга или что-то вроде этого – мне удалось познакомиться с одним из участников этого шоу. Едва выйдя из квартиры, он рассказал мне о пережитом опыте. Меня тогда интересовало, как эти молодые люди после нескольких недель, проведенных взаперти, возвращаются к реальной жизни. Мне казалось, что мы находимся на пороге телевизуальной революции, однако я была далека от того, чтобы оценить ее размах. А потом «Loft» шумно ворвался в аудиовизуальный пейзаж, и в течение нескольких месяцев мы только о нем и говорили. Думаю, я не пропустила ни одного вечера первого сезона в прайм-тайм, и подобное прилежание в конце концов одержало верх над моим желанием писать.