Оскомина - стр. 62
Дед истолковал это по-своему.
– Мы люди надменные и простые. Слез у нас нет. Глаза сухие.
– Мы не плачем, Гордей. – Тетушки и впрямь не позволили себе иметь заплаканный вид, но и ему поставили условие: – Только ты возвращайся.
Когда за ним закрылась дверь и кабина заранее вызванного конвоирами лифта стала спускаться вниз, всем нам было приказано оставаться на своих местах: не разрешалось даже переходить из одной комнаты в другую. На умоляющий стон тетушек: «Можно хотя бы выпить стакан воды? Ночь такая душная, и нас мучит жажда» – сотрудники ОГПУ ответили: «Потерпите».
Но затем сами налили в стакан и принесли им воду. Тетушками это было истолковано как любезность, хотя и такого толка, что особо благодарить за нее, тем более после всего пережитого, они не сочли нужным и лишь едва заметным надменным кивком головы выразили свою признательность.
При обыске служаки из ОГПУ перерыли все не только в кабинете деда, но и во всей нашей большой квартире, за ширмами, занавесками и перегородками. Перетряхнули ящики шкафов, гардеробов, туалетных столиков и секретеров. Промяли, прощупали, вывернули наизнанку все – вплоть до подушек и перин. Забрали с полок все книги Свечина, несмотря на протесты тетушек и их возгласы:
– Я этого еще не дочитала! Там моя закладка!
– На эту книгу записалась целая очередь. Я всем обещала. Что мне теперь им сказать!
– Этим изданием я очень дорожу. Прошу его не уносить.
– Эта книга мне подарена автором. Нельзя же так бесцеремонно!
Несмотря на эти протесты, книги Свечина свалили в мешок и унесли. После этого тетушки долго смотрели в никуда, словно на их глазах совершилось нечто ужасное, чему они даже не могли подобрать слово. Наконец тетя Олимпия сказала за всех – сказала своим грудным баском, придававшим ее словам особую убедительность:
– Кощунство… это кощунство.
Ее единодушно поддержали:
– Так обращаться с книгами…
– Надругательство…
– Насилие над личностью…
– Какая личность! Да будет вам известно, что личность как понятие упразднена, – произнес дядя Адольф, уминая пальцем щеку, под которой скрывался беспокоивший его зуб. – Впрочем, вам это известно, вам известно. До чего мы дожили! Книги великого человека сваливают в мешок и уносят!
– Тихо. Нас могут услышать, – сказала тетя Зинаида, оглядываясь по сторонам, но вопреки своему же призыву не понижая голос и тем самым не лишая себя удовольствия бросить вызов кому-то за стенкой.
Дадут подержать револьвер
Во время обыска отец, сменивший пижаму на дырявую, траченную молью фуфайку и домашние брюки, которые отыскал в гардеробе, но давно не носил и даже не был уверен, что это его брюки, поскольку гардероб у нас общий и там много чего напихано… отец топтался возле столика с телефоном.